несколько минут назад она проснулась с ощущением счастья. И разрыв между этим ощущением и действительностью вдруг оказался таким огромным, что Кейти застыла.
— Да, спасибо, кофе, — кивнула она.
Формально. Вежливо. Они — просто два человека, в силу обстоятельств оказавшиеся вдвоем на острове, а не два человека, занимавшиеся ночью бурным и страстным сексом.
— Бери оладьи и фрукты. У нас еще час перед отлетом.
— Отлетом? — Кейти поставила чашку, так не отпив кофе. — Мы уезжаем? — С какой стати она так разволновалась? Неделю назад она даже не хотела ехать сюда, а сейчас…
— Мы уезжаем всего лишь с острова. Поживем некоторое время в Рио.
По-прежнему не глядя на нее, Натаниэль стал просматривать электронную почту, будто у него начался обычный рабочий день.
Кейти потерянно уставилась на еду, стоявшую перед ней на столе. Она не знала, что и думать. Как долго он смотрел на нее, пока она спала? Может быть, он разглядел ее при дневном свете и пожалел о том, что было между ними? Ей стало горько и больно. И в то же время она разозлилась. На саму себя. Как можно быть столь наивной — поверить в то, что ею заинтересуется такой мужчина, как Натаниэль Вольф!
— Зачем мы летим в Рио?
— Эта уединенность стала мне надоедать. — Его небрежный тон больно уколол Кейти, и она резко встала.
Он отмахнулся от нее, как от назойливой мухи!
— Неужели ты действительно такой бесчувственный? Мы провели ночь вместе, а сейчас ты делаешь все возможное, чтобы избавиться от меня. Теперь я поняла: прошедшая ночь стала для тебя неприятным событием. Если ты жалеешь о произошедшем, так скажи прямо! Но не веди себя так, будто ничего не произошло.
— Сядь, Кейти.
— Зачем? Ты хочешь еще больше унизить меня? Я не позволю этого! Ты прекрасный актер, Натаниэль, но актер меня не интересует, а просто человеком, самим собой, ты быть не хочешь! — И Кейти направилась прочь с террасы, бросив через плечо: — Уезжай в свой Рио. Убирайся к черту! Мне все равно. Только оставь меня.
Рука его дрожала, когда он допил кофе и велел Бену принести еще. Ему потребовалось неимоверное усилие воли, чтобы оставить Кейти утром в постели, пока она еще не проснулась. У Натаниэля неожиданно возникло непреодолимое желание обнять ее и остаться с ней навсегда…
И тогда его охватил ужас: «Навсегда?!»
Натаниэль вытер пот со лба. Это слово он старался не употреблять.
Он даже не отважился взглянуть на Кейти, когда она пришла на террасу. Только надеялся, что она наденет свою бесформенную коричневую одежду, но она была в ярко-желтом сарафане, который так ей шел. Желтый — цвет солнца и счастья…
«Но я моментально убил это счастье, — с горечью подумал Натаниэль. — Сейчас она, наверное, переодевается в коричневое».
Бен принес ему еще кофе, обычная дружелюбная улыбка отсутствовала на его лице.
— Я только что видел мисс Кейти, она бежала на пляж. — Он поставил кофейник на стол так резко, что кофе немного выплеснулся. — Кажется, она плакала.
Натаниэль взглянул на темное пятно, расплывающееся на скатерти:
— Ей просто надо побыть одной.
— Не у всех людей возникает такая потребность, когда им плохо. Мисс Кейти — такой человек, который предпочел бы с кем-нибудь поговорить.
Встретив укоряющий взгляд Бена, Натаниэль почувствовал, как холодок пробежал по его спине. Кейти хотела поговорить с ним о чувствах, но он даже думать о них не хотел, не то что говорить.
— Ты совсем не знаешь ее…
— Некоторых людей можно узнать за пять минут, потому что они открытые и дружелюбные. А другие… — Бен не сводил с него глаз, — скрытные и замкнутые. Мисс Кейти пыталась вам помочь. За всю свою жизнь я не встречал такого доброго и сердечного человека.
— Мне не нужно помогать!
— Все зависит от ситуации, в которой вы находитесь. — Бен взял чашку, оставленную Кейти. — Я уберу со стола.
Проклиная себя за слабость, Натаниэль, покинув террасу, направился по узкой тропинке к пляжу.
Он увидел Кейти в Черепашьей бухте. Желтый сарафан выделялся ярким пятном на белом песке, темные волосы струились по спине.
Вспомнив, как она выглядела в тот первый день, когда они приехали на остров, Натаниэль почувствовал, как дрогнуло его сердце. Кейти сбросила свое мрачное серо-коричневое оперенье и теперь выглядела как экзотическая яркая птичка. И в прошедшую ночь…
— Кейти…
Она не повернулась, но плечи ее напряглись.
— Я хочу побыть одна, — услышал Натаниэль.
— Послушай, ты должна понять, что мне нелегко. Я не вступаю в близкие отношения с женщинами. То, о чем ты мечтаешь, для меня неприемлемо. Кроме короткой связи мне нечего предложить. Ради бога, Кейти… — он провел рукой по волосам, — ведь ты никогда раньше не была с мужчиной…
— Я не хочу об этом говорить!
Натаниэль вспыхнул от гнева:
— Почему? Ведь ты обычно готова говорить обо всем! Я знаю, ты расстроилась, потому что утром я не остался с тобой в постели…
— Я расстроилась, потому что прошлой ночью увидела настоящего Натаниэля, а теперь ты снова превратился в кинозвезду.
— У меня не очень хорошо получается быть «настоящим» Натаниэлем, — проворчал он.
— И ты предпочитаешь прятаться, нацепив актерскую маску?
— Да. Я всегда так делал.
Она повернулась к нему, и он увидел слезы на ее щеках. Чувство вины резануло его как острый нож.
— Не плачь, — выдохнул он.
— Скажи мне правду. — Голос ее срывался. — Это из-за Кэрри? Ты говорил, что у тебя с ней ничего нет, но…
— Нет, не из-за Кэрри. — Натаниэль понимал, что должен сказать правду о Кэрри, но он хранил эту тайну слишком долго, чтобы вот так легко раскрыть ее. — Кэрри здесь ни при чем. Дело во мне. Просто я такой, какой есть…
Кейти молчала, и от этого молчания ему стало еще тяжелее. Натаниэль вгляделся в ее лицо:
— Скажи мне что-нибудь. Закричи на меня. — В его голосе прозвучало отчаяние. — Ужасно, когда ты молчишь. Ты сама на себя не похожа…
— Ведь ты не любишь, когда я много говорю.
— Нет, люблю! — Натаниэль поразился, сообразив, что это правда. — Вчера, когда мы катались на лодке и ты без умолку болтала обо всем…
— Наверное, я свела тебя с ума своими разговорами?
— Нет, я наслаждался. Ты всегда говоришь то, о чем думаешь.
— Зато ты никогда не говоришь то, о чем думаешь! — Взгляд ее был твердым. — И я не могу понять, что в тебе настоящее, а что — нет.
— Прошлая ночь была настоящей, Кейти…
— Нет, не была! Я играла роль доверчивой, невинной девушки, а ты играл роль мачо, грубого дикаря.
