— Манфредо!
Эдоардо ди Мафаи протянул обе руки, и мужчины крепко обнялись.
Несмотря на слабое здоровье, это был еще довольно импозантный старец. Эдоардо был высокого роста и сидел в кресле прямо, будто палку проглотил. Осанкой он так напомнил Эмили строгого священника-отца, что глаза девушки наполнились слезами.
— А ты, должно быть, Эмили?
Она поспешила к деду, опустилась на колени и позволила слабым рукам Эдоардо заключить в объятия свое сотрясаемое рыданиями тело. Он долго не выпускал ее, гладил трясущимися пальцами мягкие волосы, а Эмили вмиг забыла все слова, которые хотела ему сказать, и те несколько фраз на итальянском, которые выучила специально, чтобы порадовать деда.
— Ах, совсем как Стефания, — прошептал он, любуясь ее зардевшимся лицом.
Эмили немного отстранилась и, вытирая слезы, заметила:
— Ничего подобного! Мама была настоящей красавицей…
— И ты ничуть не хуже, — заверил Эдоардо.
— А я думала, вы ужасно придирчивы, — проговорила Эмили, глотая слезы.
Старик вынул белоснежный платок и вытер слезы внучки, а потом и свои.
— Прости мне эту слабость, Эмили. Твой приезд так много для меня значит! Вообще-то я уже смирился, что вместе со мной уйдет вся память о нашем славном роде.
— Вы побудете немного без меня? — деликатно осведомился Манфредо, чувствуя себя лишним.
— Конечно! — добродушно отозвался старик и с нежностью проводил взглядом Манфредо, который скрылся за дверью.
— Вы так его любите, — сказала Эмили. Ей было необходимо, чтобы кто-то похвалил Манфредо, развеяв тем самым остатки сомнений относительно его честности.
— Он стал мне почти что сыном, — просто ответил Эдоардо. — До того, как здесь поселился Манфредо, я был очень одинок. А теперь вот он еще и внучку мне привез! Он как никто понимает меня, во всем помогает мне, забывая даже о своих личных проблемах…
— А разве у него проблемы в личной жизни?
Эдоардо покачал головой.
— Милая Эмили, у него была жена, Карла Фредерика, одна из моих дальних родственниц. А потом она умерла, и я остался единственным, последним ди Мафаи…
Эмили почувствовала, что сейчас разрыдается. Манфредо никогда не говорил, что Карла Фредерика была из той же семьи, что и она.
— Я знаю, что он был женат и что жена его умерла при родах, но он не говорил, что она была вашей родственницей.
— Карла Фредерика была моей последней надеждой, — просипел Эдоардо. — Два старинных знатных рода могли бы наконец породниться… А как я обрадовался, когда Карла Фредерика сообщила, что ждет ребенка!
— Ужасно, что она умерла так рано, — выдавила Эмили. — Вам обоим, наверное, было очень тяжело…
— Обоим-то обоим, но Манфредо был просто раздавлен. Он всегда казался сильным, достойно переносил все потрясения, а тут… Когда погибли его родители, он вел себя как настоящий мужчина, а ведь в ту пору ему было всего семнадцать. Он взял на себя заботу о брате, стал управлять семейным бизнесом, но этот случай с Карлой Фредерикой… Манфредо был безутешен, мы даже потеряли его из виду на несколько дней после похорон. Я никогда не видел такого лица, словно… весь мир рухнул и ему теперь все равно…
Эмили сочувственно вздохнула. Вот подтверждение тому, что Карлу Фредерику Манфредо любил больше жизни. Значит ли это, что на новую любовь он уже не способен?
Эмили поднялась на ноги и оправила юбку. Теперь ей стало ясно, почему Манфредо проявил к ней столь живой интерес.
— Значит, герцог был единственным наследником вашего состояния? — уточнила она.
Ах, если б ты только знал, терзалась она, что задумал твой любимчик Манфредо! Однако, не желая огорчать больного старика, она промолчала.
— Да, но теперь все богатство нашего рода перейдет к тебе. Оцени его великодушие: ведь он мог запросто не сказать тебе об этом!
— Его великодушие весьма трогательно, — пробормотала Эмили.
Ее сердце было разбито. Красивая сказка про любовь оказалась обманом. Но как он мог?!!
— Наши с тобой предки сколотили первое состояние на торговле с Востоком, — продолжал Эдоардо. — Потом мы переключились на парфюмерное дело…
— У мамы всегда были такие чудные духи! — воскликнула Эмили.
— Правда? — оживился старик, и его глаза вновь наполнились слезами. — Ты прости меня… Прости за все, что я ей сделал…
— Уже простила. — Эмили обняла плачущего деда. — А кто старое помянет, тому глаз вон! Давай поговорим о маме в другой раз, ладно?
— Благослови тебя Господь, дитя! А теперь прошу прощения, я очень утомился. Позвони в колокольчик, если тебе что-нибудь понадобится. И еще… Скажи Манфредо, чтобы пригласил нотариуса — мне же надо переписать завещание на тебя. Спасибо, Эмили! Твой приезд вернул меня к жизни.
Она еще раз обняла деда на прощание. Тот позвонил, и на зов явилась служанка, которая покатила кресло старика к двери. В этот момент вернулся Манфредо. Эмили невольно тронуло то, как Манфредо отвесил ее деду почтительный поклон.
— Я тоже устала с дороги, — заявила она, оставшись наедине с герцогом.
Эмили надо было успокоиться и обдумать услышанное. Получалось, что Манфредо хотел жениться на ней по расчету. А что еще нужно богатому герцогу: два дворца, состояние ди Мафаи в придачу к собственному и пышущая здоровьем жена, способная произвести на свет кучу детишек.
— Пойду к себе и распакую чемоданы… А потом, может быть, поброжу по дому.
— Конечно-конечно. Дай знать, когда будешь готова, — быстро сказал Манфредо, — я помогу тебе освоиться.
— Спасибо, не стоит. Мне надо побыть одной.
— Боже мой! Тебе вовсе не обязательно избегать меня, когда мы наедине.
— Не подходи ко мне! — вспылила Эмили. — Ты обманул меня! Ты не сказал, что Карла Фредерика тоже была ди Мафаи! Что ты — наследник моего деда! Почему, Манфредо? За что ты так со мной?
Он изумленно смотрел на Эмили, онемев от ее гневного выпада.
— Что, ответить нечего?! Как же так?! Ты самый разговорчивый из всех знакомых мне мужчин! У тебя небось душа ушла в пятки, когда ты обнаружил, что у моей матери осталась дочь…
— Если ты точно вспомнишь, — терпеливо ответил Манфредо, — я был рад этому.
Она недовольно сдвинула брови. А ведь действительно он выглядел счастливым в их встречу у Томаса Робинсона.
— А не сказал я, потому что тогда тебе бы стало неловко лишать меня такого состояния. Я боялся спугнуть тебя. Боялся, что ты не захочешь увидеться с Эдоардо и сердце старика будет разбито…
— Но ты мог бы поставить меня в известность уже позже, когда я была готова с ним познакомиться.
— Мне казалось, мы были заняты другими делами. — Манфредо грустно улыбнулся. — Например, любовью…
— С меня хватит! Я иду к себе в комнату! Не надо, не провожай меня. Для этого есть прислуга, не так ли?
Манфредо молча загородил собой дверь. Его взгляд внезапно потемнел от гнева, и Эмили стало казаться, будто он сейчас просверлит ее насквозь.
— Ты ко мне несправедлива.
— Может, это ты несправедлив ко мне? — парировала она. — А я ведь предупреждала: нельзя жениться скоропалительно, ничего друг о друге толком не зная.
