— Папа там был, когда учился в семинарии Святого Марка. Думаю, тогда-то он и встретил маму, — задумчиво ответила Эмили, представляя себе теплую ночь и двух влюбленных в гондоле, скользящей по лунной дорожке вдоль спящих домов.
— Эмили! Вернитесь к нам!
Ироничный голос Манфредо заставил ее спуститься с небес на землю.
— Я подумала, что это, должно быть, самый романтичный город для влюбленных, — торопливо объяснила Эмили.
— Откуда вы знаете? Вы там бывали? — оживился герцог.
— О нет! Конечно же не была! Но отец так живо расписывал мне красоты этого города, что мне казалось, будто Венеция моя вторая родина. Мы с ним частенько рассматривали путеводитель, папа рассказывал о венецианских палаццо, о монастыре Сан-Джорджо Маджоре, о церквях с изумительной росписью… Мне даже стало казаться, что я видела все собственными глазами. В детстве Венеция представлялась мне каким-то нереальным чудо-городом, сошедшим со страниц неких сказочных летописей.
— Так оно и есть, — пробормотал Манфредо. — Это действительно самый красивый город на земле. Его жителям искренне жаль тех, кому не посчастливилось родиться венецианцем.
— А вы-то сами, надеюсь, чистокровный венецианец? — подозрительно осведомилась Эмили, почувствовав прилив патриотизма. — Ваши предки давно обосновались в Венеции?
— Около пятисот лет, — просто ответил он.
— Сколько?!! — воскликнула Эмили, пытаясь представить себе его фамильное древо. Ей вдруг пришло в голову подразнить герцога. — И все это время вы торчите безвылазно в своей Венеции? Да, нелегки вы на подъем, как я погляжу!
Манфредо запрокинул голову и снисходительно рассмеялся.
— Да разве можно променять этот рай на всякую чепуху? — произнес он, целуя ей руки.
Эмили опустила глаза и чуть заметно вздрогнула. Прикосновение его губ было теплым и волнующим. Но почему он остановился? Вот если бы… Устыдившись своих нескромных мыслей, она мягко, но решительно отвела руки Манфредо в сторону.
— Единственное, чего я до сих пор не могу взять в толк, так это зачем вы приехали сюда! — сказала Эмили. — И почему отец никогда не рассказывал, что мама была итальянкой?
— Думаю, он хотел помочь ей скрыться.
Эмили недовольно передернула плечами. Значит, я права. Есть в этом деле что-то еще. Нечто страшное и неприятное для меня.
— Почему?
— Она сбежала.
— Но от кого же?
— От жениха.
— Как это? Расскажите…
— Ее семья решила, что по достижении восемнадцати лет она должна выйти замуж за одного вельможу, с которым уже с рождения была помолвлена. Тем не менее, насколько я понимаю, ваша матушка была особой весьма независимой. Узнав о решении родителей, она воспротивилась браку с нелюбимым и попросту сбежала.
— Я бы тоже так сделала! — воскликнула Эмили.
— Естественно… — заметил герцог.
Кажется, слова Эмили не пришлись ему по душе. Он резко выпрямился и начал мерно расхаживать из угла в угол, бесцельно поднимая попадающиеся по пути предметы и отрешенно кладя их на место. Эмили и Томас во все глаза следили за ним, но не смели нарушить его молчание.
Этот человек явно доминировал над окружающими. Эмили показалось забавным, что Манфредо невольно навязывает свое настроение другим. Однако в ее планы не входило беспрекословно подчиняться мужчине. Ранимая с виду, она унаследовала от матери несгибаемую волю и могла настоять на своем в любой ситуации. Тут Эмили дала бы сто очков вперед любому, даже самому избалованному аристократу.
— Значит, она вышла за моего отца по любви, а расчетливые родственники остались с носом? Что ж, правильно сделала… И я преклоняюсь перед ее силой воли. Никого нельзя насильно выдавать замуж, пусть даже по хорошему расчету.
— Браки по расчету не так уж редки, поверьте, — заметил Манфредо, пожав плечами. — Очень часто отпрыску аристократической семьи с пеленок внушают, что когда-нибудь он должен породниться с не менее знатной фамилией.
Эмили недовольно фыркнула и подумала о жене Манфредо — ведь он, несомненно, женат. На безымянном пальце левой руки герцога, поблескивая огромным бриллиантом, красовался золотой перстень с монограммой на оправе. Интересно, его брак тоже состоялся по расчету?
Ей вдруг представилась вся нелепость ситуации, когда в первую брачную ночь Манфредо оказался в одной постели с нелюбимой женщиной. Вообразив, как он снимает свою белоснежную рубашку, обнажая загорелые плечи и мускулистую грудь, Эмили невольно покраснела.
— Ваши обычаи варварские! — объявила она, отгоняя манящий образ раздетого до пояса герцога. — Ну да ладно. Расскажите, что за отношения были у вас с моей матерью, почему вы задались целью найти ее следы?
Повисла долгая пауза. Эмили показалось, что она вот-вот закричит от этой разрывающей душу тишины.
— Ради всего святого, не молчите!
Манфредо продолжал сверлить ее взглядом. Наконец, удостоверившись, что она готова услышать правду, герцог продолжил свое повествование:
— Ваша мать была дочерью близкого друга моего отца, Эдоардо ди Мафаи. Давным-давно старик пообещал моему деду, что его дочь, Стефания, станет женой моего отца. Однако, как вы уже знаете, ваша мамочка променяла моего папу герцога на бедного викария…
Эмили с интересом наблюдала за Манфредо, пытаясь понять, не испытывает ли он обиду за обманутого родителя. Но его бесстрастное, как у индейского воина, лицо не выражало ни малейшего намека на что-либо подобное.
— Но это не объясняет ваше появление здесь…
— Я веду дела Эдоардо ди Мафаи. Наши семьи… издавна дружили, а после побега вашей матери Эдоардо остался один-одинешенек. Ваш дедушка слабеет день ото дня. Навестите его, Эмили, он будет счастлив увидеть перед смертью внучку.
— Ну я не знаю… Этот человек вынудил маму бежать из дому, оставить родных и близких! — вызывающе заметила Эмили.
— Да неужто в вас не найдется ни капли сострадания к старому больному человеку? Ведь он вам все же не чужой!
Она прерывисто вздохнула и сморщила свой слегка курносый носик.
— Конечно нет. Прошлого не воротишь. И мне жаль, что он так болен. Я бы очень хотела его обрадовать, но… А впрочем, дайте мне его адрес.
— Ну вот, это другой разговор! Записывайте: Италия, Венеция, палаццо «Ди Мафаи», граф…
— Граф?!! — Эмили недоуменно уставилась на герцога, думая, что тот решил над ней подшутить, но в его внимательном взгляде не было ни капли насмешки.
— Его палаццо так и называется «Ди Мафаи», — пояснил Манфредо.
— Минуту! — Она зажмурилась и тряхнула головой. — Мой дед — граф? И живет во дворце? Вы шутите?!
— Вовсе нет. Он самый что ни на есть настоящий граф. У нас в Венеции сохранилось много фамильных палаццо, — пояснил Манфредо, видя, что Эмили недоверчиво постукивает карандашом по столу. — Несколько сотен. И много дворян. Мы до сих пор носим титулы. Да я не вру, Эмили! Это действительно так! Зачем мне вас обманывать? Теперь-то вам ясно, почему старый ди Мафаи был так обеспокоен выбором своей дочери? Не дай Бог ей бы вздумалось выйти замуж за какого-нибудь гондольера
