суда.
Я увидел, что лицо Холмса стало сдержанным, как бывало при проявлении бурных эмоций, особенно женщинами, и он отнял свою руку так быстро, насколько позволяли хорошие манеры. Холмс представил меня.
— Господи Боже, доктор! — воскликнула она — Я читала каждый из ваших замечательных репортажей о приключениях мистера Холмса. Моя двоюродная сестра вышла замуж за банкира, сейчас живет в Лондоне и присылает мне каждый выпуск «The Strand»[1]. Вы чудесный писатель, доктор Ватсон, и под вашим пером оживает каждая деталь потрясающих расследований мистера Холмса.
Холмс едва успел скрыть улыбку, которая казалась похожей на усмешку. Его мнение о моих литературных талантах было хорошо известно, и он часто выговаривал мне за предпочтение интригующего повествования в ущерб прямому научному изложению фактов дела. Я давно отказался от любых надежд объяснить ему, что публика не станет читать сухое описание фактов. Я подумал также, что бестактно было бы напоминать о том, что многие из наиболее интересных случаев нашей практики произошли из-за 'дурной' славы Холмса, достигнутой публикацией моих рассказов.
— Какая я ужасная хозяйка, — воскликнула миссис Хистер. — Заболталась, а мои гости стоят во дворе. Пожалуйста, проходите в гостиную.
Когда мы расположились в удобных креслах с чашками и блюдцами на коленях, миссис Хистер наклонилась вперед, сложив руки вместе.
— Можете ли вы помочь мне, мистер Холмс? Можете ли вы помочь мне восстановить справедливость, чтобы Зона спокойно спала в своей могиле? Истинно говорю вам, милостивые государи, сейчас она не упокоена. Она скитается по округе, взывая к правосудию.
В комнате повисла тяжелая тишина, и ее слова, казалось, медленно двигались вокруг нас, подобно призракам. Миссис Хистер откинулась назад, и по ее глазам было видно, что она понимала, какой эффект произвели ее слова.
— Конечно, у вас, господа, нет оснований верить подобной сказке. Но уверяю вас, это правда.
Холмс поднял палец.
— Это я решу сам, — сказал он отрывисто. — Теперь, миссис Хистер, я хочу, чтобы вы рассказали нам все, что произошло. Ничего не пропускайте, даже детали, которые могут показаться вам незначительными. Вспомните каждую мелочь, или у нас не будет возможности помочь вам.
Тут он поставил чашку, откинулся на спинку стула, сцепил длинные пальцы и закрыл глаза. Миссис Хистер взглянула на меня, и я обнадеживающе кивнул ей.
— Мою дочь звали Элва Зона Хистер, она родилась здесь, в графстве Гринбрайер, в 1873 году. Она была хорошей девушкой, мистер Холмс. Красивая и смышленая, хорошо писала и шила. Но… — и миссис Хистер запнулась, — несколько лет назад она попала в беду. У нее родился ребенок.
Она опустила глаза, ожидая упрека, но Холмс раздраженно пошевелил пальцами.
— Я детектив, мадам, а не моралист.
Миссис Хистер откашлялась и, набравшись храбрости, продолжала.
— Как вы сами понимаете, незамужняя женщина с ребенком не может надеяться на хороший брак. Она смирилась с одиночеством, но в октябре 1896 года познакомилась с человеком по имени Эразмус Стриблинг Траут Шу. Большинство людей в этих краях называли его Эдвард, хотя я всегда думала о нем как о «Траутe»[2]: холодный, скользкий человек. Он был бродягой, пришел сюда, в Гринбрайер, чтобы поработать кузнецом. Сказал, что хочет начать новую жизнь. Намекал на свое тяжелое прошлое, но никогда не рассказывал подробности. Он устроился работать в магазин Джеймса Крукшенкса, который расположен недалеко от старой Мидлэндской трассы. Траут был умелым кузнецом, а в сельской местности всегда много работы для человека, способного подковать лошадей и коров. Вскоре после появления Траута в нашем городе, моя дочь познакомилась с ним, когда она пришла подковать наших племенных быков, которых мы давали напрокат местным фермерам, — миссис Хистер вздохнула. — Это была любовь с первого взгляда, мистер Холмс. Вы, наверное, слышали выражение «искрой вспыхнуло»? Это произошло, когда Зона вошла в кузницу и увидела, как Траут грохотал молотом по наковальне. Он очень большой и мускулистый мужчина, мощный, как и все кузнецы, но к тому же еще и красив. Возможно, скорее привлекателен, чем красив, если вы меня понимаете. Улыбка, преображающая его жесткое лицо в лицо сказочного принца, и внимание, которое он расточал Зоне, заставляли ее чувствовать себя принцессой. Он попросил у меня ее руки, и хотя у меня были опасения, — наверное, я слишком стара для того, чтобы меня очаровала красивая улыбка и крепкие бицепсы, — я согласилась. В конце концов, выбор у моей дочери был не так уж и велик.
— Это можно понять, — сказал я.
— С самого начала я чувствовала, что Траут что-то скрывает, но он никогда ничего не рассказывал, и я не нашла никаких доказательств, чтобы подтвердить свои подозрения. Я начала думать, что просто становлюсь, как говорится, старухой, уступая своим страхам и мешая счастью дочери… Но мои опасения оказались оправданными, — сказала она, и я, наблюдая за ней, увидел, как она побледнела. — Они более чем оправдались, но как я могла знать о том, что произойдет?
Холмс открыл глаза и посмотрел на нее пристальным кошачьим взглядом.
— Зона и Траут прожили в браке несколько месяцев. А затем, 23 января этого года, в тот ужасный, ужасный день, Энди Джонс — 'цветной' мальчик, которого послали в дом Траута с каким-то поручением, примчался в город, крича, что он нашел мою Зону лежащую мертвой у подножия лестницы. Он сказал, что увидел ее лежащей с вытянутыми ногами, одна ее рука была на животе, а другая откинута. Ее голова была слегка повернута в сторону, а глаза широко открыты. И хоть Энди маленький ребенок, он понял, что она, видимо, мертва. Энди побежал в город и рассказал все матери, а та вызвала доктора Джорджа Кнаппа, который выполняет обязанности местного врача и коронера[3]. Доктор Кнапп был на самой отдаленной ферме, и ему потребовалось около часа, чтобы прибыть на место.
Миссис Хистер вздохнула, собираясь с духом, чтобы приступить к продолжению.
— К тому времени, когда прибыл доктор Кнапп, Траут вернулся домой из магазина мистера Крукшенкса, отнес тело Зоны наверх и положил на кровать. Как правило, мертвых к похоронам готовят городские женщины, моют и одевают их; но к тому времени, как прибыл доктор Кнапп, Траут сам обмыл тело Зоны и одел в ее лучшее платье с высоким воротником и вуалью, прикрывающей ее лицо.
Холмс подался вперед.
— Опишите вуаль и воротник.
— Это была белая вуаль, часть ее свадебного наряда, обычно она надевала ее в церковь.
— А воротник?
— Очень высокий и поддерживающий шею.
Холмс поджал губы и задумался.
— Продолжайте, пожалуйста, — сказал он после паузы. — Расскажите мне о результатах осмотра доктором вашей дочери.
— В том-то и дело, мистер Холмс, осмотр был не очень тщательный. Доктор Кнапп старался, конечно, но Траут упал на тело Зоны, плача от горя и страдания, браня врача за то, что тот тревожит останки его бедной дорогой женушки.
— Вы были там, миссис Хистер? — спросил я.
— Да, я стояла в дверях, молчала, потрясенная произошедшим, чувствуя, как мое сердце отчаянно стучит.
— Где был Траут Шу, пока доктор осматривал вашу дочь?
— Отлично, Ватсон, — сказал Холмс спокойно.
— Он сидел в изголовье кровати, обнимая ее голову и рыдая, — сказала миссис Хистер.
— Он требовал, чтобы доктор Кнапп прекратил осмотр? — спросил Холмс.
— Нет, но он был так явно убит горем, что врач пожалел его и лишь поверхностно осмотрел тело Зоны. Только лишь для того, чтобы удостовериться, что она на самом деле мертва. Тем не менее, — сказала миссис Хистер медленно, — он заметил синяки вокруг горла Зоны.
— Синяки? И что он сделал?
— Ничего, мистер Холмс.
