Кого ты выбрала, Принцесса?

не надо было шевелить даже пальцем.

Под ней, совсем рядом, поднимались подводные скалы, обросшие красными и фиолетовыми кораллами. В коралловых лесах мельтешили раскрашенные рыбки, праздничные, как елочные игрушки. Если смотреть долго, становился понятен простой рыбий смысл их суеты: рыбки ели и боялись.

Компания полосатых рыбок, похожих на матросиков в тельняшках, врезается в еле заметное мутное облако — это крохотные прозрачные креветки. Полосатики жадно глотают, потом все вдруг шарахаются в сторону. А в расщелину скалы втягивается плоская змеиная голова мурены, и в зубах у нее трепещет черно-белый хвостик. Глупые полосатики поплавают, поплавают и вернутся в креветочное облако. И опять вдруг панически шарахнутся, но уже не от мурены, это ложная тревога: из коралловых зарослей всплыла раковина и, хлопая створками, как крыльями, унеслась куда-то в сторону.

В общем, это интересно, девочки. А еще интереснее — когда рядом мужчина, которому ты хочешь понравиться. Ты смотришь на себя его глазами и видишь, что вполне можешь понравиться, что уже нравишься, и, похоже, давно. Всякие интересные глупости приходят в голову: к примеру, Ты лежишь лицом вниз и смотришь на рыбок, а что при этом, попка в серебристом «Готтексе» — высовывается над водой или нет?

Наталья попыталась нырнуть и достать коралл. Но близкие скалы оказались на самом деле глубоко. У Натальи начало ломить в ушах, воздуха не хватало, и, совсем чуть-чуть не дотянувшись до коралловой веточки, она пробкой выскочила на поверхность, продула трубку и задышала тяжело.

— Ты гребешь руками, — подплыл к ней Гера, — а руки слабые. Смотри.

Он сложился пополам и без всплеска ушел под воду. Греб Гера не руками и не ногами, а как-то всем телом, по-дельфиньему, будто огибал под водой невидимые натянутые нити. У коралловой скалы он оказался через какие-то секунды, подплыл к расщелине, в которой пряталась мурена, и дразняще поболтал перед нею рукой. Мурена высунулась, и Гера ее поймал. Поймать руками рыбу под водой — такого Наталья не видела даже в фильмах Кусто. А Гера показал ей свою добычу — с полметра в мурене было, или это вода увеличивала, — отбросил ее в сторону и поплыл дальше. Мурена как сумасшедшая кинулась в расщелину. Наверное, у нее был тяжелый стресс.

Наталья спохватилась, что Гера уже очень давно не дышит, и тоже перестала дышать. Из солидарности. Сердце-барабан забухало в висках по вполне прозаической причине: ему не хватало кислорода. Долго Наталья не выдержала — глотнула воздуха. А Гера все искал что-то в коралловом лесу. Она поставила ему пятерку, потому что уважала в людях всякие редкие умения.

Гера вынырнул с веточкой коралла в руке. Веточка была белая и невзрачная.

— Отломи мне фиолетовый, — попросила Наталья.

— Он там, внутри, живой, — сказал Гера. — Уже завтра утром он станет пахнуть, и ты оставишь его в отеле.

— А если его выварить?

— Тогда он станет белый. — И Гера вложил ей в руку белую веточку.

Наталья сжала ее так, что отростки больно впились в ладонь.

Душный вечер упал на побережье. Пляж давно опустел, только белели сложенные стопками шезлонги. Над морем висела огромная чистая луна. К ней вела по воде серебряная дорога, казавшаяся твердой, и прямо на этой дороге, в самом начале, стояли Наталья с Герой. Маленькие светящиеся волны щекотали им ноги.

Темный Герин профиль лег на луну. Просто чудо, какой у него был профиль: лобастый, с точеным аккуратным носом и волевым подбородком.

Ты у меня похудеешь, подумала Наталья и поняла, что, если сейчас Гера ее поцелует, они не остановятся. А это будет неправильно, не вовремя, потому что нельзя тащить в их с Герой будущее свои старые отношения. Наталья представила, как завтра Паша будет мозолить им глаза, и ей стало и горько, и стыдно, и ужасно страшно потерять Геру вот сейчас: пойти с ним и потерять.

В этот момент Наталья не то придумала себе, не то поняла, как это было на самом деле: что Гера-то понравился ей с самого начала. Он безумно ей понравился, когда вошел со своим глянцевым журналом и стал звать в свою глянцевую жизнь. Там твоя цветная фотокарточка, а на следующей странице — Алла Пугачева. Там напечатана твоя фамилия, и ее читают десятки тысяч людей. Там ездят за границу и не экономят на мелочах, потому что много работают и много зарабатывают (Господи, он два месяца ее искал, ножками, ножками). Она просто побоялась всерьез думать о Гере, поняла Наталья, из-за глупых сиротских комплексов: надо рубить дерево по себе и все такое. Вот она и рубанула поскорее, чтобы не бередить душу невозможным счастьем с Герой. Костомаров Пал Василич, он хоть и эксклюзивный дистрибьютор, но, в общем, фигура ясная: торгаш, только богатый.

Она беззвучно заплакала, и Гера все-таки поцеловал ее, уверенно и нежно.

— Ты должен думать обо мне Бог знает что, — прошептала Наталья.

— Ничего я не должен. — Мягкие Герины губы собирали слезы с ее щек. — Я тебя понимаю, Наташенька. Я тебя, сердечко, понимаю с самого начала, когда ты не хотела сознаваться, что это ты спасла мальчика. Тебе было страшно менять свою жизнь, а потом ты решилась и стала менять все без разбора.

— Ага, эксклюзивный дистрибьютор. — Наталья облегченно вздохнула и положила голову на Герино мокрое плечо. — Я в жизни не видела живого эксклюзивного дистрибьютора.

— А у меня была президентша банка, — признался Гера.

— На сколько она тебя надула?

— Что ты, она меня любила. Плакала, когда я уходил. Но все равно ко мне относилась как к покупке. Знаешь, когда покупают дорогую вещь, и любуются, и пылинки сдувают, а ярлычок с ценой не снимают? И я постоянно чувствовал этот ярлычок.

— Они все такие?

— Да нет, наверное, это мы не такие. У нее сейчас замечательный мальчик, спортсмен, чемпион России, сделал карьеру в ее банке и потихоньку работает на себя. А она это знает и позволяет.

— Что-то слишком сильно ты интересуешься этой президентшей, — ревниво сказала Наталья.

— Еще бы не интересоваться, когда этот мальчик — мой младший брат.

Наталья обняла его, как большое дерево, и сердце счастливо замерло. Он плотный был, Гера, и сильный. Попробуй-ка потаскать лишние килограмм двадцать. Хотя все-таки пузо мы сбросим, еще раз подумала Наталья.

— Наташ, я тебя о чем-то попрошу, — незнакомым стыдливым голосом произнес Гера.

— Проси, — сказала Наталья, вкладывая в это слово понятный обоим смысл.

— Давай забудем, что я от тебя добивался этого чертова интервью, — пробурчал Гера. — В конце концов, мало ли еще будет интервью и судов в моей жизни. А ты — одна.

Разговор был не романтический, но именно в этот момент Наталья поняла,