Игры по-королевски

разговор, но не получили разрешения. Наконец Сон отключил экран и взглянул на мониторы.

Багровая стена вдоль горизонта, наполовину закрывшая небо над зоопарком, почернела у его правого края, прогнулась в мир нидов пульсирующей полусферой.

— Вождь, вертушки подогнаны к самой границе! Мы готовы! — сообщили с соседнего монитора.

Сон взглянул на оба экрана, сравнивая положение, и скомандовал:

— Вместе! На счет два! Раз! Два!

В то же мгновение полусфера выплеснулась, выгнулась в противоположную сторону и исчезла, как исчезла над горами и громадная лиловая воронка. В мире нидов установилась тишина. Все ждали несколько минут. Всё было спокойно. Только жалкие остатки некогда многомиллионных стад авалов метались по сглаженным горам, по которым словно прошелся гигантский каток. Зоопарк не пострадал совсем.

— Что там сейчас происходит у четвертых, Александр? — негромко спросил Скальд, но Сон услышал его и, повернувшись, отчетливо, но со слабым акцентом, произнес на языке Скальда:

— Они получили по заслугам.

— О чем с тобой говорил Слепой? — с подозрением глядя на Сона, спросил Тики. — Надеюсь, он не хотел оспорить мои советы?…

— Это был более важный разговор, — с достоинством ответил Сон. — Он хотел проститься со мной перед смертью.

4.

— Всё повторяется, Тиса. Твои дети живы, твой муж и ты сама. Но и Кавис жива.

Тиса съежилась. Она старалась не смотреть на изуродованное лицо Лотис, в ее сияющие прежним вдохновенным огнем синие глаза.

— Ты даже не пытаешься побороть свой страх, он стал обычным твоим состоянием, — продолжала Лотис. — Хочешь знать, что будет дальше? Кавис снова будет пытаться сделать из твоей дочери зверя, и Ана снова будет страдать. Ты хочешь этого? Потом Кавис возьмется за твоего сына. Потом Властислав убьет их обоих, чтобы предотвратить несчастья, которые могут последовать. А ты будешь снова наблюдать. И бояться. Бедная, несчастная мать, страдалица-королева! Вот что. Выбирай между презрением и любовью, уважением и проклятием — пока у тебя еще есть выбор. Вспомни хорошо, что ты чувствовала, когда ждала Кора после его кровавых ночей.

— Хватит, Ло, — тихо произнесла Тиса. — Ты поможешь мне? Дай мне сил… и время…

— Времени нет, а силы свои я все растратила. И рада бы помочь, но сейчас я слабее тебя. Думаешь, я уговаривала бы тебя вернуться, если бы могла сама?

За дверью послышались шаги, и в комнату вошла Ана. Увидев Лотис, она замерла, но та сделала ей знак рукой.

— Садись, Ана, — сказала она. — Вот сюда.

Она поставила посреди покоев королевы стул. Девушка присела. Тиса смотрела на дочь, и сердце ее наполнялось восторгом, гордостью… Ана улыбалась ей доверчивой, счастливой улыбкой.

— Послушай меня, Ана, — прервала это молчаливое общение Лотис. — Закрой глаза и вспомни, что говорил тебе твой отец, когда прощался… твой настоящий отец… — Она смотрела Ане прямо в глаза и говорила тихо, но убежденно. В ее словах была такая сила, что девушка сразу подчинилась. — Вспомни — тебе очень мало лет, ты крошечная девочка, он подошел к твоей колыбели, он улыбается тебе. Помнишь?

— Да… — удивленно прошептала Ана.

— Какой он, Ана?

— Красивый… У него голубые глаза… Он высокий… Он качает мою колыбель…

— Что он говорит тебе?

— Я ухожу… доченька… — Ана замолчала.

— Еще? — нетерпеливо спросила Лотис. — Говори!

— Передай Таотис…

Тиса прижала руки к груди и тихо заплакала:

— Нет, нет!

Но Ана, погруженная в транс и в далекие воспоминания, говорила всё с той же убежденностью и мудрой, светлой улыбкой, какая была на лице у отца:

— Ты вернёшься, дорогая…

Тиса плакала.

— Ты взойдёшь на этот зелёный холм…

— Они ждут тебя, — сказала Лотис.

— Я обниму тебя, и мы никогда не расстанемся…

— Подумай о них. Пятьсот лет! Они ждут тебя пятьсот лет! Что они чувствуют, как ты думаешь?

— Пусть даже солнце собьётся с пути и ночь прогонит день…

— Ты и их заставила страдать, прекрасная королева…

— Что ж, пусть тогда звезды приблизятся к нам и освещают нам дорогу…

— А те, кто попался в руки Кавис? Пожалей их, беспечная, лживая, трусливая королева!

— Ты вернёшься, дорогая…

…Далеко отсюда, от Земли, на расстоянии, размеры которого невозможно себе представить, там, где звезды кажутся на ночном небе серебряными пылинками, есть планета Тао, самая прекрасная из планет. Её греет своим животворным светом звезда со звонким, счастливым именем Талула. Откуда так повелось и почему, никто не знает, но только с сотворения мира Тао была поделена на две части. В одной властвовали таоны, в другой безраздельное зло, Кавис. Граница была священной. Но однажды Кавис проникла на землю таонов, разделилась на миллионы частей, и её кровь перемешалась с кровью таонов, добро — со злом. И трудно отделить одно от другого, но возможно — если направить на это все свои силы. С тех пор у таонов всегда рождаются двойни, и ребенок, родившийся первым, должен быть убит, так как он принадлежит Кавис. Она зорко следит за рождением детей и старается выкрасть первенца, чтобы воспитать его в своей вере. С Кавис трудно бороться, она практически бессмертна, и тот, кто попадает ей в руки, испытывает ужасные муки. Лучше смерть! Но смерть не придет, пока жива хотя бы одна частичка-Кавис, муки будут вечными, и множится число несчастных, погубленных, пойманных в страшную ловушку… Зло рассеяно по Вселенной, и таоны блуждают по космосу в поисках старух с большой головой. Сила таонов всегда соперничает с силой Кавис. Эта борьба требует жертв, но для таонов нет ничего важнее. Только тот, кто смог преодолеть свой страх перед злом, может его победить. Договориться с Кавис нельзя, ибо зло — это способ ее существования и она никогда не откажется от него. В старых горах, где всегда есть трещины, разломы, пещеры, Кавис находит дорогу к разуму планеты, и тогда она видит всё, что происходит вокруг, и победить её еще труднее… Объединившись под знаком магического числа двенадцать, таоны тысячекратно множат свою силу, и тогда Кавис обречена… как и те, кто решился на борьбу с ней…

Тиса говорила, а Властислав, Ана и Ян слушали ее. Это повествование, похожее на сказку, вызывало у Властислава раздражение, у Аны — дрожь во всём теле, а у Яна — смутную тоску и пробуждение неясных воспоминаний, будто разговор шел о чем-то очень знакомом…

— У этой сказки хороший или плохой конец? — спросил Властислав, немного нервничая, когда Тиса замолчала.

Она улыбнулась.

— Очень хороший. В сказках всегда бывает только хороший конец. А теперь все спать, ночь уже. Ана, иди, я тебя поцелую, доченька… Сынок… Властислав, дорогой…

Чтобы развеять печаль, вызванную своим рассказом, Тиса обняла и поцеловала всех по очереди, потормошила заскулившего было Лиса, рыжего пса короля. Ее оживленный, веселый вид успокоил всех. Простившись, они ушли каждый к себе, не зная, что больше никогда не увидятся с ней…

Тиса смотрела им вслед и говорила себе, что не должна плакать. Она распахнула окно, постояла на подоконнике, в сильном волнении прижав к груди руки, и белой птицей бросилась в ночное небо.

Почти полностью погибший лес, убогость которого скрыла под снегом зима, ночь наделила видимостью былого могущества. Мрачные покореженные сосны, согбенные древние ели, редкие дубы, качаясь и скрипя под порывами ледяного ветра, отбрасывали длинные тени и напоминали грозных стражей, охраняющих