И лишь теперь увидел, что он здесь не один.
Белый, словно сотканный из лунного тумана, зверь выступил из утреннего сумрака и остановился. Витой блестящий рог качнулся в приветствии, снова поднялся. Воцарилась тишина, нарушаемая только шумом льющейся воды.
«Разминаешься?»
— Хорошо ещё, что ты не додумался явиться мне туда, — проворчал травник, мотнув головой в сторону бойцовской комнаты.
Насмешливое фырканье в ответ и снова — голос в голове:
«Думаешь, сумел бы меня одолеть?»
— Как знать, как знать... Здравствуй, Высокий.
«Привет и тебе... Лис. Может, опустишь меч?»
Травник покосился на свою руку и с удивлением обнаружил, что и впрямь сжимает меч, Когда он успел его схватить — память хранила молчание.
Единорог тем временем приблизился. Нагнулся, обдавая травника холодным, стынущим дыханием, заглянул в глаза, движимый непонятной заботой, тронул губами раны и ушибы, потом ещё ниже наклонил голову и потянулся вперёд своим волшебным рогом. Не делая движений, травник терпеливо ждал, а когда боль исчезла вместе с синяками и ссадинами, лишь повёл плечами, разминая мышцы. Кивнул, благодаря.
— Спасибо. Как ты это делаешь?
«Лучше тебе не знать»,
— Вот вечно ты... Нет, чтобы поделиться секретом.
«Ты неправильно понял: у человека просто не хватит сил, чтоб повторить такое.»
— Даже у меня?
«Даже у тебя».
Жуга перехватил меч лезвием под мышку, подобрал рубашку, бросил её в бассейн и там оставил — вода на заставе была такой чистоты, что за два часа вымывала из одежды грязь и пот без золы и шёлока. Двинулся к выходу. Единорог прошествовал за ним.
— Позавтракаешь со мной? — спросил Жуга, не оборачиваясь.
«Благодарю, — с достоинством ответил тот. — «Я не ем людскую пищу».
— Почему? Не можешь?
«Не хочу»
Человек не стал больше ни о чем его спрашивать, и остаток пути оба проделали в молчании. Зверь Века, Белый Индрик, следовал за травником на расстоянии шага или двух — тот непрерывно ощущал спиной его дыхание, настолько холодное, будто он питался только мятой, льдом и ключевой водой.
Через казавшуюся бесконечной анфиладу комнат, больше похожую на лесную аллею, через огромный зал — абсолютно пустой и непонятно для чего предназначенный, через короткий коридор они проследовали в дальнюю башню — ту, где состоялась встреча с Тилом и которую травник облюбовал себе для жилья. Подниматься по лестницам не потребовалось: на нижнем ярусе, в одном углу пустой и длинной комнаты (наверно, бывшей кордегардии) он устроил постель, в другом — склад провизии. Обстановка комнаты, с её уродливыми, оплывшими формами мебели и стен, являла посетителю живой пример упорных, хоть и безуспешных, попыток человека овладеть эльфийской магией. Стол не держал посуды, на лежанках невозможно было спать, не сломав позвоночник, а на скамьях могли сидеть разве что певчие птицы. На полу стояли несколько пустых бутылок и большущий медный чайник, казавшийся здесь особенно неуместным.
Дальний край стола дал дюжину побегов, все в свежей зелени и синеньких цветочках.
Зверь с видимым интересом огляделся вокруг. Небольшое помещение с его приходом сразу сделалось будто просторнее.
«Я смотрю, ты взялся за дело всерьёз».
— Что получилось, то получилось, — отозвался Жуга, доставая еду,
«Я бы предпочёл, чтоб ты погодил с трапезой», — понаблюдав за ним, сказал Единорог.
— Почему?
«Я пришёл говорить».
— Да бога ради. Можешь говорить, мне не мешает, — пожал плечами Жуга. Привычно забрался на стол, угнездил на коленях тарелку. — Я могу одновременно есть и слушать. Я же не ушами ем. — Он переломил лепёшку, протянул Единорогу: — Хочешь хлеба?
«Не хочу».
— Зря: эльфы делали хороший хлеб. Если это, конечно, хлеб. Так... Ну, я тогда не знаю. Если хочешь, можешь объесть вот эти веточки. Листья очень даже съедобны. Похожи на капусту, только пахнут как...
«Лис!»
Травник поднял голову и перестал жевать:
— Да?
«Я прошу тебя быть серьёзным».
Жуга опустил чашку и некоторое время молча ковырялся в ней ложкой. Потом отставил в сторону.
— Послушай, Вэйхатил, — проговорил он. В голосе травника сквозили усталость и плохо скрываемое раздражение. — Я сижу здесь, как селёдка в бочке, уже бог знает сколько недель и месяцев, И готов поспорить — ты мог прийти ко мне в любое время. Но ты не приходил. А теперь являешься и требуешь, чтоб я сейчас же, сию минуту выслушал тебя и был серьёзен. Знаешь что?
«Что?»
— Пошёл ты, вот что! Думаю, нет такого дела, которое не могло бы подождать ещё чуть-чуть после стольких месяцев.
Единорог переступил, будто в смущении.
«Я понимаю и прощаю, — был ответ. — Твои слова полны печали и бессилия. Но я на самом деле должен с тобой поговорить».
— Ладно. Ладно. Что случилось?
«Я чувствую проколы в ткани бытия. В пространстве грёз и вероятностных событий. Их много. И почти все нити тянутся сюда. Щель между мирами приоткрылась. Ты выходил из замка».
Последнее не было вопросом или предположением — Высокий знал.
Лицо травника осталось бесстрастным, лишь на скулах заходили желваки.
— Да, я выходил, — жёстко сказал он. — Выходил.
«Через чужое тело и сознание».
— А что мне оставалось делать? У меня нет выбора! Я должен — должен знать, что там происходит. Если бы я нашёл способ выйти сам по себе, я бы ушёл. Но ты же знаешь, что я не могу! — Он поколебался и слегка изменил формулировку: — Пока не могу.
«Опасность, которой ты себя подвергаешь, гораздо больше, нежели ты думаешь и даже представляешь».
— Опасность... — хмыкнул Лис. — Что тебе до той опасности? Все вы говорите о ней. Тил, Золтан, ты... Все. И ни один не сделал ничего, чтобы помочь. Вот ты: ты можешь вытащить меня отсюда? Спорю на что угодно — можешь.
«Да, могу. Но после этого...»
Я знаю, что случится после этого, — перебил его Жуга, — Я помню, что случилось с Тилом. Но я помню и то, что память к нему вернулась. Пусть не сразу, но — вернулась.
«Осенний Луч Солнца — эльф».
— Во мне тоже есть часть старшей крови. Или я не прав?
«Прав. Но всё далеко не так просто».
Единорог прошёл по загромождённой комнате и замер у окна, устремив свой взор на речку и луга за ней. Снаружи разгорался день. По ощущениям — совершенно майский. Тянуло свежей зеленью и запахом воды. Весна, приведшая в этот замкнутый уголок, пусть с запозданием, но брала своё.
