характеристика была несколько преждевременна, но она соответствовала семейным чертам, ведь, в конце концов, он был братом Дианы.
Поскольку Паркер Халдан оказывал усиленное внимание молодым женщинам, а Каролин была одной из них, Элайн Халдан относилась к ней прохладно. Это не волновало Каролин, так как она редко видела Элайн. Халданы жили в Париже, где Паркер отвечал за французский отдел большого американского рекламного агентства и бывал в Лондоне набегами по поводу важных встреч раз в два или три месяца. Это их посещение было именно таким редким случаем.
С другой стороны, Каролин не любила Элайн, так как Элайн и Диана были лучшими подругами.
— Почему ты всегда так бесцеремонна с Элайн? — требовательно спрашивала Диана.
Каролин пожимала плечами и коротко бросала:
— Извини. — Более детальные объяснения могли только навредить.
Элайн была выдающейся красавицей. Она любила некоторые излишества в одежде, и даже Париж не излечил ее от этого недостатка. Она обладала чувством юмора и временами была забавна, но Каролин знала на собственном опыте, что у ее шуток острые зубы. Жестокости обычно говорились про друзей и знакомых, отсутствующих в данный момент. Ее не хотелось слушать, потому что никогда нельзя было быть уверенным, что в ваше отсутствие она не говорит те же гадости.
Паркера трудно было принимать всерьез.
— Вы красивое существо. — Он наклонился, чтобы обозначить поцелуй на руке Каролин. Она даже подумала, что он сейчас щелкнет каблуками. — Почему вас всегда надо ждать?
— Я пожелала спокойной ночи Джоди. — Она повернулась к его жене: — Добрый вечер, Элайн.
Они соприкоснулись щеками, чмокнув в воздухе губами.
— Привет, дорогая. Какое симпатичное платье!
— Спасибо.
— Так приятно носить свободные вещи... — Элайн затянулась сигаретой и выдохнула огромное облако дыма. — Я только что сообщила кое-что Диане относительно Элизабет.
Сердце Каролин упало, но она вежливо поинтересовалась:
— Что относительно Элизабет? — Она ожидала, что ей скажут о помолвке Элизабет. Элизабет была близка с Ага Ханом, она жила в Нью-Йорке и работала манекенщицей для «Вог». Элизабет — дочь Элайн от предыдущего брака, немного старше Каролин. Несмотря на тот факт, что Каролин, казалось, знала больше о Элизабет, чем о себе, они никогда не встречались. Элизабет делила свое время между родителями — матерью в Париже и отцом в Шотландии — и только в редких случаях появлялась в Лондоне, как правило, когда Каролин отсутствовала там.
Теперь она попробовала припомнить самые последние новости о Элизабет.
— Разве она не в Вест-Индии или где-то еще?
— Да, моя дорогая, она проводила время со старым школьным другом. Но пару дней назад она прилетела домой. В Прествике отец сообщил ей эти ужасные новости.
— Какие новости?
— Хорошо. Ты знаешь, десять лет назад, когда Дункан и я были все еще вместе, мы купили это место в Шотландии... по крайней мере, Дункан купил его, хотя я сильно возражала... Это была последняя капля... — Она остановилась со смущенным выражением лица.
— Элизабет, — мягко напомнила Каролин.
— Да, конечно. Хорошо, во-первых, Элизабет подружилась с двумя мальчиками, живущими в соседнем имении... Ну не мальчиками, они были уже взрослыми, когда мы впервые встретили их, но очень симпатичными. Они взяли Элизабет под свое крыло, как маленькую сестру. Пальцев на руке не хватит сосчитать, сколько раз она была в их доме, будто бы она жила там всю свою жизнь. Они обожали ее, но старший брат любил ее особенно, и, моя дорогая, прямо перед тем, как она вернулась, он погиб в ужасной автомобильной катастрофе. Эти ужасные обледеневшие дороги! Автомобиль врезался прямо в каменную стену.
Каролин была потрясена:
— О, как ужасно!
— Да, ужасно. Только двадцать восемь лет. Замечательный фермер, изумительный стрелок, такой хороший человек. Вообразите, какое возвращение домой для бедной девочки! Она позвонила мне в слезах, чтобы сообщить. Я хотела пригласить ее в Лондон, чтобы встретиться с нами, и мы бы утешили ее, но она говорит, что необходима там...
— Я уверен, что ее отец будет рад, если она останется с ним... — Паркер выбрал этот момент, чтобы появиться рядом с локтем Каролин, и вручил ей мартини, настолько холодный, что у нее сразу замерзли пальцы. Он поинтересовался: — Кого мы ждем?
— Ландстромов. Они канадцы. Он банкир из Монреаля. Они помогают с новым проектом Шарона.
— Это означает, что Диана и Шарон отправятся жить в Монреаль? — спросила Элайн. — Но что мы будем делать без них? Диана, что мы будем делать без тебя?
В беседу снова вступил Паркер:
— Как долго они собираются быть в отъезде?
— Три-четыре года. Возможно, меньше. Они уезжают сразу же после свадьбы.
— А этот дом? Ты и Хью собираетесь жить здесь?
— Он слишком велик. К тому же Хью получил собственную квартиру. Кэйти останется жить в цоколе как своего рода домоправительница. Диана думает, что можно организовать это, если найдется арендатор.
— А Джоди?
Каролин посмотрела на него, а затем опустила глаза на свой бокал.
— Джоди едет с ними. Жить.
— Разве ты не будешь возражать против этого?
— Да, я буду возражать. Но Диана хочет взять его...
«...И Хью не хочет быть обременительным маленьким мальчиком. Не так скоро, во всяком случае. Младенец через пару лет — это еще возможно, но не маленький мальчик одиннадцати лет. И Диана уже подыскала ему частную школу, а Шарон говорит, что он научит его ходить на лыжах и играть в хоккей с шайбой».
Паркер все еще наблюдал за ней. Она несчастно улыбнулась:
— Вы знаете Диану, Паркер. Все, что она планирует, она воплощает в жизнь.
— Ты будешь тосковать без него, правда?
— Да, я буду тосковать без него.
Ландстромы наконец прибыли, их представили, подали им спиртные напитки и вежливо вовлекли в беседу. Каролин отошла в сторону, отговорившись поисками сигарет, и с любопытством наблюдала за ними, думая, что они похожи, как все женатые люди: высокие, угловатые, довольно спортивные. Она вообразила, как они играют в гольф вместе по уик-эндам или плавают в океане летом. Платье на госпоже Ландстром было простое, а алмазы — просто выдающиеся. Господин Ландстром имел бесцветную внешность, которую часто имеют весьма преуспевающие люди.
Она внезапно подумала, что было бы замечательно, подобно дыханию свежего воздуха, если бы в этот дом вошел какой-нибудь бедняк, неудачник с подмоченной репутацией или даже пьяный. Хорошо бы, если это был художник, голодающий в каморке, или писатель, истории которого никому не интересны. Или какой-нибудь веселый бродяга с подбородком, заросшим трехдневной щетиной, и неэлегантным животом, выпирающим по поясу брюк. Она подумала о друзьях ее отца, таких неподходящих и дискредитирующих, пьющих красное вино или водку ночью, засыпающих прямо там, где они оказались: на хлипком диване или вообще на полу, упершись ногами в стену террасы. И она вспомнила о доме на Эфросе, который ночью освещается лунным светом и откуда всегда слышно море.
— ...Мы идем обедать. — Это был Хью. Она поняла, что он уже сказал ей это и сейчас повторяет. — Ты замечталась, Каролин. Допивай и пойдем что-нибудь поедим.
За обеденным столом она оказалась между Джоном Ландстромом и Шароном. Шарон был занят винным графином, так что она была вынуждена беседовать с господином Ландстромом.
