ещё хуже. В конце концов они просто закрылись! Я не рассчитал запас прочности моего теперешнего организма. Да и моё бесплатное дополнение всё время норовило ускользнуть в страну грёз. Само собой — на пару со мной. Народ и партия — едины!
Ладно. Будем считать эту попытку неудачной. Чёрт бы его побрал, этого подселенца. Одно спать, да спать! Я, кстати, тоже буквально вырубался. Сморило нас обоих. Уходила мамаша беспокойное хозяйство…
Проснулся я от звука голосов. Кто-то ещё находился в комнате, кроме мамаши. Разговор шёл вполголоса и доходил до меня через пятое на десятое. Мало того, что глаза у меня были 'не айс', так ещё и уши как-то избирательно воспринимали информацию. В основном, если исходить из недавно приобретённого опыта, до меня доходила речь, обращённая непосредственно ко мне. И то, сомневаюсь, что весь смысловой пакет. Организм не желал приходить в свою обычную норму. И, чтобы понять, о чём шла речь между мамашей и женщиной, что находилась где-то рядом, мне приходилось ужасно напрягать внимание. Что это была женщина, я понял сразу. Разговор шёл о каких-то покупках и приготовлениях. Вся речь была крепко приправлена сожалеющими и сочувствующими словоизвержениями, среди которых трудно извлечь полезную для себя информацию. Что-то типа 'бедная ты моя, несчастная'. И всё в таком духе.
Но стоило мне напрячь слуховой аппарат, это не прошло незамеченным для моего сокамерника. Он тут же закочевряжился и на полном серьёзе вознамерился опять заполнить собою звуковое пространство. Надо было срочно принимать меры. Иначе ориентация в пространстве и во времени с его неуправляемой помощью неимоверно затянется.
Меры, но какие? Исходить надо, видимо, из того, что, как бы оно мне ни было противно, но мы с ним — единое целое (мне хватило ума на данный момент это осознать), а потому вся внутренняя кухня у нас тоже единая. Хотя бы на подсознательном уровне. Что нравится мне, нравится и ему. И наоборот.
Следовательно, если я сам буду пребывать в хорошем состоянии духа, то и этот поганец тоже не найдёт причины портить жизнь окружающим. В первую очередь — мне.
Или найдёт? Надо попробовать.
Для начала просто хотя бы улыбнуться ему. Конечно, в моём далеко не идиллическом расположении духа корчить из себя весельчака довольно затруднительно. Но — всё-таки.
Я скорчил умильную рожицу и направил внутренний посыл лично ему.
Вместо дикого рёва раздался какой-то булькающий звук, значение которого я не сразу распознал. И только мгновение спустя я понял, что это на языке младенца, в которого я превратился по чьей-то дурной воле, всего лишь маленький смешок. Смешно ему, видите ли!
Ладно-ладно, не будем о плохом. Надо срочно закрепляться на достигнутых рубежах. Кто его знает, сколько ещё мне здесь куковать, так хоть криком не будет донимать. Ну-ка, что у нас есть смешного?
Блин! Дурдом какой-то: самому себе надо анекдоты травить.
Но — что не сделаешь ради искусства? Искусства выживания.
Я припомнил пару анекдотов неприличного содержания и прислушался. Но булькающего 'Кхе-хле!' пока не прозвучало. Как до жирафа, что ли, доходит?..
Молчит. Не въезжает, видать… Ну, хоть молчит, и то дело…
А что ты хочешь от грудного младенца? Какие, к чёрту, анекдоты? Ты просто улыбнись ему, помахай перед физиономией погремушкой — вот это ему будет понятно. А то: 'хахали', 'трахали'… Где ему? Опыт ведь практически на нуле.
'Помахай'. Чем? Ни рук, ни ног.
А если просто представить?
Я напряг фантазию, припомнил свои ночные бдения, когда росли собственные дети, и представил себя агукающим и терзающим несчастную белочку с кольцом вместо туловища, почему-то зелёного цвета и из некачественной китайской пластмассы.
Результат не заставил себя ждать! В ответ прозвучала целая рулада булькающих 'хе-хлеков'. Пацан раскатился неудержимым смехом! Во как! Дошло насилу!
А ты — анекдоты! Спустись на землю! Воспитатель доморощенный!
Ну вот! Уже что-то! Хоть какой-то опыт в управлении собственным хозяйством появился.
Хотя — какое там, на фиг, собственное, да ещё и хозяйство! Попал в ловушку, выхода даже и не предвидится, а он чему-то радуется! Дебил!
— Ну-ну-ну! Тихо-тихо! Дядя пошутил. Пошутил дядя, не ори! Вот тебе твоя белка! Вот, вот она, видишь, как она звенит, мать её за ногу, а? Видишь? Ну вот!
Пацан, зашедшийся было криком, раскрыл глаза и заулыбался. Ну и дела! Приходится держать себя на привязи, не давать ни нервничать, ни грубо высказываться. Колония строгого режима с шутовским уклоном.
Опа! А на нас, оказывается, смотрят! Да ещё и в четыре глаза. Ну, одну пару глаз я сразу узнал, как только муть рассеялась и удалось зафиксировать взгляд. Их выражение, ласковое и обожающее, мне уже знакомо и вызывает такую же ответную реакцию (дожил!), а вот вторую пару мне лично не доводилось видеть до сих пор. Понятно, что это наша гостья, разговор с которой меня и разбудил. Вернее, нас.
— Какой хорошенький! — умилилась гостья. — Тьфу на тебя!
— За комплимент, конечно, спасибо, но зачем сразу плеваться? — улыбнулся я, прекрасно понимая, что относится похвала вовсе не ко мне. Этот своеобразный сторожевой код мне давно знаком. Это от боязни сглазить, но и ещё потому, что невозможно удержаться, глядя на младенца, чтобы не сказать о своём к нему отношении.
Мой напарник тоже расплылся в улыбке и замахал руками-ногами от избытка чувств. Слава Богу, мы с ним вроде как поладили. Нашлись ниточки, с помощью которых можно регулировать звуковые атаки, исторгаемые горлом несносного соседа по квартире.
— Какой спокойный он у тебя, — переглянулась гостья с мамашей и та ответила ей благодарным кивком. — Улыбается, гукает. А мой же! Ночи напролёт!..
— Ага, спокойный, — хмыкнул я. — Видели бы вы этого 'спокойного' чуть раньше!
Само собой, перевод прозвучал в виде пузырей и тихого бормотания, сопровождаемого невразумительной жестикуляцией.
Ничего, решим и эту проблему. Дайте срок…
Подлой змеёй проползла мыслишка: 'Ты собрался здесь обживаться на полном серьёзе? Похвалили и ты уже расклеился?'
Настроение моментально испортилось. Решения не было. Но от этого положение лучше не становилось. Я только глубже погружался в новое для себя состояние. Уже другими глазами на мамашу смотрю…
Перемена во внутренней погоде не замедлила сказаться на поведении моей телесной оболочки. Сосед по квартире с пол-оборота завёлся и принялся донимать меня и присутствующих своими аккордами. Проклятье! Он и мысли мои контролирует!
Раз такое дело, надо тогда насчёт календаря до конца разузнать. Погода всё равно испортилась. А сил душевных улыбаться и развлекать его у меня пока нет. Пусть кричит! Мамаша не утерпит и опять начнёт путешествовать по комнате. Что нам и требуется.
Только бы опять не сплоховать. Глаза надо беречь. Раньше времени не пялиться на что попало.
Ну, мой вредитель понял мои мысли, как разрешение основательно прокричаться и взялся за дело со всей присущей ему энергией. Э, милок, тебя так надолго не хватит! Мы с тобой спечёмся ещё раньше, чем в прошлый раз. Ну-ка, сбавь обороты! Заткнись, говорят тебе, мразь мелкая!
Какой там! Оно и не подумало! Только жару поддало!
— Ой, Поленька, пойду я! — расслышал я сквозь доминирующий вокал. — Не буду мешать!
Я невольно вздрогнул:
— Поленька?
До сих пор никаких имён не разу не прозвучало. Оказывается, мамашу Поленькой зовут. Это что,
