Ларри был уже готов выскочить из поезда, когда в поле его зрения появился Мэттьюз, почти бегом пробежал по платформе и вскочил в вагон. В следующий миг двери с шипением закрылись, и поезд тронулся. Обернувшись, Ларри увидел бежавших вдоль платформы Скиннера и всю остальную компанию. Он было ухмыльнулся — очень уж позабавило его выражение их лиц — однако тотчас же ухмылка сползла с его лица: он осознал, что ему не было известно, куда направлялся поезд... а порывшись в карманах, он обнаружил в них ровно один фунт и пятьдесят пенсов, этого не хватило бы даже на телефонный звонок, не говоря уже о возвращении домой. Таким образом он оказался в ловушке, в одном поезде с Мэттьюзом, и ему не оставалось ничего другого, как в одиночку преследовать свою жертву. Тогда он подумал, велико ли будет вознаграждение за Грега Мэттьюза.
Позже потрясенные свидетели описывали происшествие почти в одних и тех же выражениях. Марта Хилл, ехавшая навестить свою матушку на Олд Стрит вместе с трехлетним сыном Томасом, рассказывала, как на одной из станций в открытые двери вагона вошел светловолосый юнец и быстрыми шагами направился к одиноко сидевшему молодому человеку с всклокоченными волосами в грязной одежде, который что-то крепко прижимал к груди. Казалось, что молодые люди были знакомы; по крайней мере, Марта Хилл слышала, как светловолосый обратился к сидевшему по имени: Мэттьюз. Она видела, что молодые люди о чем-то коротко говорили между собой.
Уолтер Кассар возвращался со смены в тринадцать тридцать и дремал на сидении, когда звук открывшихся дверей заставил его открыть глаза. Он увидел, как в вагон быстро вошел молодой человек с длинными немытыми светлыми волосами. Он двигался по вагону нетвердыми быстрыми шагами, несмотря на то, что поезд тронулся с места достаточно плавно, поэтому у Кассара создалось впечатление, что юнец был попросту пьян. Парень остановился напротив другого молодого человека, сидевшего в середине вагона и оглядывавшего подошедшего воспаленными красными глазами. Тогда Уолтер Кассар переменил свое мнение, решив, что оба парня были наркоманами. Он тоже слышал, как светловолосый юнец обратился к сидевшему по имени, и стал наблюдать за ними.
Внезапно перед ним вырос лохматый блондин, и Грег понял, что он успел задремать в тепле. В глазах блондина плавало дикое выражение, он облизал пересохшие потрескавшиеся губы и улыбнулся, продемонстрировав ряд давно нечищенных зубов.
— Мэттьюз, — коротко произнес он и повернул к Грегу ладонь, в которой прятался хирургический скальпель. — Мэттьюз... — повторил он хищным шепотом.
— Только пошевелись, и я вырежу твой глаз, — прошептал Ларри, наклонив нож так, что на лице Грега мелькнул серебристый «зайчик». — Когда ты попадешь в мои руки, глаза тебе уже не понадобятся.
— Что тебе нужно? — пробормотал Грег.
Ларри поднял левую руку, и теперь лезвие страшного инструмента, зажатого в ней, стало казаться кроваво-красным. — На следующей станции мы выйдем отсюда, и ты будешь вести себя замечательно послушно и спокойно. А теперь давай мне сумку, только не спеши.
Грег не шевельнулся.
— Упрямый? Старуха тоже оказалась упрямой... а ты видел, что мы с ней сделали, разве не так? — Ларри ухмыльнулся. Я сам вырезал ее глаза. Просто вырезал, и они выкатились, как виноградины...
Внезапно Грег ощутил тяжесть металлического обломка. Ему даже показалось, будто он всем телом ощутил некую пульсацию. Сквозь одежду молодой человек почувствовал холод металла, в его груди возникло странное оцепенение, но в следующий миг он глубоко вдохнул и услышал биение собственного сердца. Его рука, казалось, сама собой скользнула в сумку, ладонь крепко стиснула покрытую ржавчиной рукоятку, пальцы ощутили древнюю гравировку.
В следующий миг молодой человек коротким движением выхватил из сумки сломанный меч и плашмя ударил Ларри по голове. Ровный стук вагонных колес не заглушил ужасного треска сломанной кости.
Давая показания, Марта Хилл утверждала, что сидевший молодой человек выхватил из хозяйственной сумки, стоявшей у него на коленях, что-то похожее на молоток и ударил светловолосого юнца. Уолтеру Кассару предмет показался похожим на металлический стержень, возможно, небольшой лом или какой-то рычаг.
Светловолосый юнец покачнулся, его глаза закатились под веки, и тогда Грег ударил его еще раз, теперь уже по лицу. Удар пришелся по левой скуле Ларри и проломил его череп. Кровь брызнула струей, заливая окно и потолок вагона. Однако Ларри удержался на ногах и инстинктивно отпрянул назад, но теперь Грег поднялся со своего места, сжимая в руках окровавленный сломанный меч с такой силой, что его суставам стало больно. Ларри уже падал, когда его настиг третий удар, который пришелся по шее возле самого основания черепа. Лезвие меча перерубило шейные позвонки и отбросило голову Ларри в окно.
После оба свидетеля описывали, как молодой человек спокойно потянул за шнур экстренной остановки поезда, и поезд со скрежетом затормозил. Тогда Грег с помощью ручного управления открыл двери вагона и спустился в тоннель. Свидетели утверждали, что с того момента, как светловолосый заговорил с ним, до того мгновения, когда убийца покинул вагон, прошло не более одной минуты.
Он убил своего преследователя. Убил, не дав себе даже секунды на размышление. Без всякого сожаления. Пройдя вдоль рельсов и ощутив под ногами шуршание гравия, Грег положил обломок меча в сумку. Он даже не понял того, что на металле вовсе не осталось следов.
Глава 24
Много, много лет прошло с тех пор, как он не пробовал крови. Свежей, солоноватой, теплой, хранившей запах живой плоти.
Память о тех далеких временах, когда в нем впервые пробудилось сознание, после того, как кузнецы- колдуны, следуя тысячелетней традиции, погрузили неодушевленный кусок сверкавшего металла в тела двух десятков рабов.
Боль.
Явь.
Полное сознание пришло потом.
Та далекая кровавая жертва вызвала пульсации в потустороннем мире, призвала два десятка духов, приглашая их поселиться в созданном предмете.
Кузнецы-колдуны считали, что таким образом они вселяли жизнь в созданную реликвию; они ошибались. Они попросту открывали дверь, пройти через которую могли лишь сильнейшие.
Во времена, наступившие вслед за этим, он вдоволь насладился плотью и кровью и выпил множество душ. То было время Хаоса, когда люди правили мечом, когда правосудие покупалось стальным лезвием. Он никогда не раскаивался в своем решении сделаться одушевленным.
А потом все переменилось, и к нему пришла свобода. Им завладел некто, носивший человеческое обличье, но бывший более, чем простым смертным, и этот его новый хозяин укрепил его дух, призвав его к выполнению другой цели. Его раздражали эти узы, однако они оказались поистине могущественными.
Его по-прежнему продолжали использовать как орудие смерти, он по-прежнему насыщался плотью и душами, однако теперь убийства не поддерживали его. Теперь его энергия направлялась куда-то в другие миры.
Его владельцы тоже менялись, их примитивные узловатые руки теперь были укрыты кожаными, а потом и стальными перчатками. Он пил души мужчин и женщин, людей ученых, имевших незаурядный ум, он поглощал души тех, кто поклонялся странным богам в темных землях...
А потом его сломали.
Два человека, которые рубились на перепаханном поле, считали себя рыцарями. Они сражались, потому что от них этого ждали, а кроме того, они не знали в жизни другого занятия. Не знали они и того, что оружие, которое они держали в руках, появилось на свете задолго до появления самого человечества. В то время, как рыцари мерялись силами, а их мечи со звоном высекали искры друг из друга, далеко-далеко, в том мире, который человечество называло потусторонним, разыгрывалась другая битва, бескровная, однако куда более жестокая.
Но вот, благодаря тому, что один из мечей был напоен невинной кровью — чистой и сладкой — кровью невинных девушек, благодаря тому, что за его владельцем тянулась мрачная слава похитителя женщин, находившего удовольствие в насилии и варварских убийствах, к нему на этот раз пришла победа. Повергнув
