И он действительно был.
Не только ожидающий, но и такой же грешно красивый и опасный, каким она его помнила.
Благодарность небесам, что она имела достаточно сил, чтобы удержаться и не броситься в его объятия. Хотя она была озадачена тем, что это становилось все сложнее с каждой минутой. Все в ней требовало отдаться тем странным ощущениям, что он вызывал в ней.
Но вместо этого она вынудила себя сконцентрироваться на своей сестре.
Кэтрин была тем, что должно было иметь для нее значение.
Больше ничего.
— Это трагичный рассказ, — пробормотала она, наконец, неохотно приходя в себя после его слов. — Но лэрд и его невеста давно мертвы. Так какое удовольствие в наказание Кэтрин за предательство, которое совершала не она?
Запавшее в сердце красивое лицо только укрепило ее самообладание.
— Это не имеет ничего общего с удовольствием. Проклятие было наложено и не может быть разрушено.
— Должно быть какое-то средство. Я не признаю, что смерть Кэтрин неизбежна, — боль разрывала ее сердце. — Я не смогу.
Он долго смотрел на нее, прежде чем медленно коснуться выбившегося из прически локона, который лежал на ее щеке.
— Я начинаю думать, что ты, возможно, чэйнджелин[3].
Изобелла утонула в неотразимом серебре его пристального взгляда.
— Почему вы так говорите?
— Потому что, имея кровь Фостеров, вы не обладаете ни одной из их черт.
Его прикосновение. Столь прохладное и в то же время вызывающее в ней высокую температуру, которая все повышалась.
— Я… я очень похожа на свою мать.
— Нет, не касательно внешности, хотя она… ослепительна. Это про твою храбрость и огонь, и про преданность твоей сестре, — пробормотал он тем шелковистым голосом, который вызвал легкую дрожь, пробежавшую вниз по ее позвоночнику. — Никто до вас прежде не пытался бороться со Зверем.
— Мой отец назвал бы это глупостью, а не храбростью.
Крылья изящного носа расширились в знакомом отвращении. Слуга или помощник Зверя, это существо, очевидно презирало ее отца.
— Поскольку он стыдится, он не может претендовать на такую восхитительную силу духа.
Изобелла беспокойно пожала плечами. Они с отцом не были близки, в лучшем случае, их отношения можно было бы назвать «колючими». Но так как он был ее семьей, ей не нравилось указание на столь явные недостатки.
— Не смотря на всю мою силу духа, я нисколько не приблизилась к спасению своей сестры. Зверь может появиться в любой момент и у меня нет никакой возможности остановить его.
Он в раздражении пождал губы, а пальцами обхватил ее подбородок.
— Даже если он не придет, твоя сестра все равно будет находиться под проклятием. В конце концов, потребность найти его логово преодолеет ее. Ничто не может изменить неизбежное.
Все ее тело горело от его прикосновений, и Изобелла боролась с желанием растаять от них.
Кэтрин, строго напомнила она себе. Она не могла забыть о Кэтрин.
— Если я не смогу покончить со Зверем.
— Возможно, — рассеянно пробормотал он, а его пальцы поглаживали линию ее подбородка.
Ее сердце забилось.
— Вы возьмете меня к нему?
— Нет, — изящные черты лица смягчились, когда в серебристо-серых глазах загорелся огонь. — При всей вашей отваге, вы не справитесь со Зверем.
Его тонкие пальцы скользнули вниз, задержавшись на бешеном пульсе у основания ее горла. Ох, она чуть ли не мурлыкала от удовольствия.
— Должен быть какой-то способ.
— Ничего, из того, что ты в силах предпринять.
— Я вряд ли склонна верить вам на слово. Совершенно очевидно, что вы, так или иначе, связаны со Зверем.
Удивительно, но его губы дрогнули при этих твердых словах.
— А если это и так? Ты намерена причинить вред мне?
— Если вы будете угрожать моей сестре.
Подергивание превратилось в улыбку, открывающую крепкие, белые зубы.
— И как бы ты смогла сделать это?
Ее глаза сузились.
— Вы смеетесь надо мной?
Повисло молчание. Словно как если бы ему было необходимо подумать над ее вопросом. Затем он медленно, с недоверием кивнул головой.
— Ради всех святых, я думаю, что да, — пробормотал он. — Удивительно.
— Нет, это не удивительно, это оскорбительно. Я… — ее сердитые слова прервались вскриком удивления, когда он подхватил ее на руки и начал покачивать возле своей груди. — Что вы делаете?
Он посмотрел вниз на ее удивленное лицо.
Из горла Изобеллы вырвался вздох от пылающего жара его взгляда.
— У меня внезапно возникло крошечное желание обсудить проклятие или зверей, или сестер, — прохрипел он. — Ты так прекрасна.
Она задрожала, ее мысли все больше путались, когда чистое желание затопило ее. Его руки могли сломать ее, но, тем не менее, они обнимали ее нежно и заботливо. Как будто она была хрупким сокровищем, а не старой девой с пронзительным голосом. Возможно, это было грешно, но она еще никогда не испытывала столь поразительного чувства.
— Нет, я — слишком худа и у меня очень рыжие волосы, — она чувствовала необходимость поспорить с ним.
Его брови сошлись, когда он нес ее глубже в туман.
— Кто тебе сказал такую глупость?
— Не нужно было никому говорить об этом. У меня есть зеркало.
— Оно, должно быть, испорченное. — Серебро пристального взгляда вспыхнуло, когда он вглядывался в ее лицо, останавливая глаза на подрагивающих губах. — Почти вечности я собирал самые красивые и редкие предметы роскоши, но ни один полностью не удовлетворял мой взыскательный вкус, как это делаешь ты.
Она горела изнутри от потребности, которую не могла понять. Это было пугающее ощущение.
— Вы должны отпустить меня.
— Если ты настаиваешь.
Она была поражена, насколько быстро он с готовностью согласился. Будучи существом или обычным человеком он вряд ли кого-нибудь слушался.
Слишком поздно она поняла свою ошибку. Опускаясь, он плавно положил ее на ложе из мягкого мха и накрыл ее своим крепким телом. Все это произошло так стремительно, что она не смогла откатиться.
А потом уже у нее не было никакого желания откатываться.
Бэйн зашипел от острого наслаждения.
Чертовый огонь, она прекрасно подходила под него. Столь маленькая, столь изящная. Как лесная нимфа, которая заблудилась у его логова.
И такая горячая.
Его глаза закрылись, когда ее тепло окутало его. Это было так давно, что он уже почти забыл, какое это чистое удовольствие, держать женщину в своих руках.
Плавность ее линий, сладость ее аромата, звуки ее дыхания, когда она двигалась под ним.
Она была всем, что он потерял. И он желал ее с такой дикой потребностью, которая вызывала стон
