Зазвонил телефон, и я снял трубку.
— Алло?
— Здравствуй, дорогой, это Эмили.
Я замялся.
— Что еще за Эмили?
Моя собеседница негромко рассмеялась.
— Очнись, милый. Эмили — твоя жена.
— Извините, должно быть, вы ошиблись номером. — Я повесил трубку, не сразу попав на рычаг.
Миллисент, двоюродная сестра Эмили, пристально посмотрела на меня.
— Альберт, вы побелели, как простыня! — Я украдкой взглянул на себя в зеркало, а Миллисент добавила: — Конечно, я выражаюсь фигурально, и на самом деле вы другого цвета. Но мне кажется, вы чего-то испугались. Даже сказала бы, что пережили потрясение.
— Вздор!
— Кто звонил?
— Номер спутали.
Миллисент отпила глоток кофе.
— Да, Альберт! Между прочим, мне показалось, что вчера я видела в городке Эмили. Но, конечно, я понимаю, это невозможно,
— Конечно, невозможно Эмили — в Сан-Франциско,
— Да, но где именно?
— Она не сказала. У кого-то из подруг.
— Я знаю Эмили всю жизнь, у нее от меня почти нет секретов. В Сан-Франциско у сестры нет ни одного знакомого. И когда же она вернется?
— Может, нескоро.
— Так когда же?
— Она не сказала.
Кузина улыбнулась.
— Вы ведь уже были женаты, Альберт?
— Да, был.
— Кажется, вы вдовствовали, когда повстречали Эмили?
— А я и не пытался этого скрывать.
— Я слышала, ваша первая супруга трагически погибла пять лет назад катаясь на лодке. Упала за борт и утонула.
— Увы, да. Она плавала, как кирпич.
— Был ли на ней спасательный круг?
— Нет, она говорила, что он стесняет ее движения.
— Получается, вы — единственный свидетель того несчастного случая?
— Выходит, так. По крайней мере, больше никого не нашлось.
— Она оставила вам какие-то средства?
— Миллисент, это не вашего ума дело! — взорвался я.
Имущество Синтии состояло из страхового полиса на пятьдесят тысяч долларов, согласно которому, единственным наследником был я — сорока тысяч в акциях и ценных бумагах и небольшого парусного суденышка.
Медленно помешивая свой кофе и слегка успокоившись, я снова обратился к Миллисент.
— Послушайте, Миллисент, я подумал, что мог бы предоставить первый шанс вам.
— Первый шанс? О чем вы?
— Дело в том, что мы с Эмили решили продать этот дом. Он слишком большой для двоих. Найдем себе что-нибудь поменьше, может, даже квартиру, Я подумал, может, вы захотите купить по дешевке. Уверен, мы могли бы с вами договориться.
Миллисент захлопала глазами.
— Эмили ни за что не продаст его. Это ее дом. Мне хотелось бы услышать это предложение из ее собственных уст.
— В этом нет необходимости. У меня есть ее доверенность Вы знаете, что в деловом отношении она бездарна и безоговорочно доверяет мне. Все законно.
— Не будем говорить об этом. Мне пора. — Миллисент поставила чашку. — Альберт! Что вы поделывали перед тем, как встретить Эмили? Или Синтию?
— Я работал управляющим.
Когда Миллисент ушла, я отправился на прогулку к дальней границе нашего владения. Пришел к неглубокому овражку и уселся на поваленное дерево. Здесь было так спокойно, так мирно. Хорошее место для отдыха. За последние несколько дней я часто приходил сюда.
Миллисент и Эмили — двоюродные сестры. Они занимали почти одинаково большие дома по соседству, стоявшие на обширном участке земли. И, учитывая это обстоятельство, можно было подумать, что они одинаково зажиточны. Однако это было не так, что я и обнаружил после женитьбы на Эмили.
Имущество Миллисент наверняка выражалось едва ли не восьмизначной цифрой, так как, вдобавок к управляющему Амосу Эберли, работавшему на полную ставку, оно еще требовало личного адвоката и финансового советника. У Эмили же, кроме дома и участка земли, почти ничего не было, и ей приходилось одалживать деньги на содержание имения. Она даже сократила штат прислуги до двух человек — четы Брюстерс. Миссис Брюстерс, угрюмое неприветливое создание, стряпала и убиралась в доме. Ее муж, формально — дворецкий, был понижен до «мастера на все руки» и следил еще за земельным участком. Хотя, по существу, территория требовала заботы по меньшей мере двух садовников.
Миллисент и Эмили. Двоюродные сестры. Трудно представить себе двух более непохожих созданий, сотворенных природой.
Миллисент — довольно рослая, поджарая, уверенная в себе, с претензией на интеллект, жаждущая управлять окружающими и, конечно, в первую очередь, Эмили. Для меня было очевидно, что Миллисент впала в бешенство, когда я выдернул Эмили из-под ее башмака.
Эмили — ниже среднего роста, килограммов на двенадцать-тринадцать тяжелее, чем следовало бы. Никаких претензий на ум. Легко управляема, хотя может быть на удивление упрямой, если ей что-то втемяшится.
Когда я вернулся, то обнаружил, что меня ждет Амос Эберли, мужчина лет пятидесяти с небольшим, в сероватом костюме.
— Где Эмили? — спросил он.
— В Окленде. Я имею в виду Сан-Франциско. Окленд — он ведь на другой стороне залива, не так ли? Я обычно думаю о них, как об одном целом, что, конечно, неверно по отношению и к тому, и к другому.
Эберли нахмурился.
— Сан-Франциско? Но я ее видел сегодня утром в нашем городке. Она замечательно выглядит.
— Это невозможно.
— Что невозможно? Хорошо выглядеть?
— Невозможно, что вы ее видели. Она все еще в Сан-Франциско.
Амос припал к бокалу.
— Уж мне ли не узнать Эмили! На ней было сиреневое платье с пояском и голубая косынка из газа.
— Вы обознались. Кроме того, в наши дни женщины не носят косынок из газа.
— На Эмили была именно такая. Могла она вернуться, не дав вам знать?
— Нет.
Эберли внимательно посмотрел на меня.
— Альберт, может, вам нездоровится? У вас руки дрожат.
— Так, загрипповал слегка, — поспешно ответил я. — А что привело вас сюда, Амос?
— Ничего особенного, был по соседству и решил проведать Эмили.
