продажи. Вышеназванную сумму получил в полной мере претензий не имею».
Дата, подпись.
Килилу понравились слова «вышеназванную сумму получил» — в случае чего старик не отопрется. Но смутило, что не указано, кому продан дом. Он сказал об этом старику.
— Момент! — старик схватил бумагу и под диктовку Килила дописал:
«Дом продан Сивохину К. А. на основании оформления на него всех документов которые ему лично вручены как владельцу».
Килила это устроило.
— Ключи, — сказал он.
— Какие ключи?
— От дома. Я вам деньги — вы мне ключи.
— Само собой, само собой! — сказал старик, кладя ключи на стол и глядя на Килила со странным выражением. Наверно, своему счастью не верит, подумал Килил.
Сунул ключи в карман, расписку свернул и спрятал в бумажник, а документы запихал на свое место, за иконы. А старик кинулся к холодильнику, открыл его:
— Эх, и отметить нечем! Ну, ничего! Я сейчас соображу, а тебе все равно нельзя, ты несовершеннолетний! Живи на здоровье!
— Соседями будем! — весело откликнулся Килил.
— А? — обернулся старик в двери, будто не понял этих простых слов.
— Я говорю: соседями будем.
— Ну да, ну да.
— А зовут вас как?
— Меня-то? — словно растерялся старик. — Меня это. Николай Николаич меня зовут. Можно дядя Коля. Фамилия соответственно Иванов. Ну, пока, мальчик, некогда мне!
Килил начал изучать дом — как мир.
Манило все, что он перед собой видел в доме, но Килил решил оставить это на потом, на сладкое, а сначала вышел во двор. Еще раз убедился, что все в нем красиво и аккуратно. Кроме помидорных кустов стелются по земле огуречные плети и листья, растут укроп и петрушка, в углу подсолнух, рядом деревце непонятной породы, не плодовое. К дому прислонена лестница. Килил поднялся по ней и осмотрел крышу. Крыша хорошая, не ржавая.
Он вернулся в дом.
Все внимательно осмотрел и потрогал. Прошел в спаленку, снял ботинки и лег, стесняясь, но блаженствуя. Вот тут он теперь будет просыпаться каждое утро. Кровать мягкая, прогибается, подушек сразу три, тоже все мягкие. И запах... Запах, показавшийся Килилу родным: будто он всегда тут жил, а потом уезжал, и вот вернулся.
Килил захотел опять перекусить (он всегда хочет есть, когда волнуется). Открыл холодильник, увидел разные продукты. Хоть и сказал старик, что дом продается со всеми потрохами, но как-то неловко. Ладно, Килил возьмет пару яиц и зажарит на плите яичницу с оставшейся своей колбасой.
Килил отыскал сковородку, порезал колбасу, бросил на сковородку, стал ждать, когда зарумянится, чтобы потом сверху залить яйцами.
Надо же, как бывает. Первая же деревня — и такая удача. Зашел в магазин, вышел, а тут и человек, продающий дом. Николай Николаевич.
Но почему Николай Николаевич? И почему Иванов? В документе вроде что-то другое написано.
Килил выхватил листок из бумажника, развернул.
«Я Евсеев П. Р....»
Аж в глазах потемнело у Килила.
Может, так племянника зовут? Нет, дальше написано: «уполномочен как поручитель племянника...» А почему кстати, фамилии племянника нет? А адрес, адрес где? Какой дом продан? «Данный»! Что это такое — данный?
Убью гада, подумал Килил и выбежал, сунув в карман нож.
Во дворе вспомнил, что оставил огонь под сковородкой. Пожар еще будет. Все-таки этот дом хоть немного, но уже был домом Килила, к тому же он надеялся еще, что все поправимо, что он заставит старика написать настоящий документ. Поэтому вернулся и выключил газ под сковородкой, на которой уже вспучились, истекая жиром, кружочки колбасы.
Килил прибежал к магазину и, конечно, не нашел там старика. Спросил у продавщицы:
— Тут дяденька был пожилой, в бейсболке такой, там «супер» написано, не видели?
— Еще как видела! — ответила продавщица и обратилась к женщине, которая стояла в стороне и что-то рассматривала через прилавок:
— Чекмарь наш деньгами где-то разжился, водки купил чуть не ящик.
— Может, праздник у него, — равнодушно отозвалась женщина.
— У него и в праздник даже на одеколон не наберется!
— Чекмарь, говорите? — спросил Килил.
— Ну, Чекмарев. Фамилия. Тебе-то он зачем?
— Я его родственник. По отцовской линии. Отец просил найти. Чекмарев, все правильно. Иван Петрович.
— Тогда не он. Он Анатолий Александрович, что ли. Или Алексеевич. Что-то в этом роде.
— А куда он пошел, не видели?
— Надо мне смотреть!
Килил вышел. Вот так. Чекмарь, Чекмарев Анатолий Алексеевич или Александрович. Не Евсеев П. Р. И не Иванов Николай Николаевич. Старик обманул его, как маленького. Взял деньги за дом, да еще не свой.
Но ничего. Еще не вечер.
Килил обосновался в доме старика, предварительно зайдя в соседний, фальшиво проданный, дожарив яичницу и съев ее. После этого все убрал, закрыл, чтобы к нему не было претензий.
Он нашел на постели Чекмаря то, что показалось менее грязным и вонючим: почти новое зимнее пальто, очень большое, которое Чекмарь, наверно, где-то украл или подобрал. Килил постелил его в углу. Сначала сидел просто так, потом задремал.
Сквозь дрему думал: надо купить какую-нибудь игрушку. Их много интересных: нажимаешь на кнопки и что-нибудь стреляет или падает, увлекаешься, время идет незаметно.
16
Володя Шацкий совершил ошибку: отпустил Полину, не выяснив, как она относится к тому, что произошло. Пока она принимала душ, он сварил кофе, встретил ее, завернутую в полотенце, улыбкой и поцелуем, предложил выпить кофе, она кивнула, все было вполне мирно, он тоже отправился в душ, а вышел — ее нет, кофе не тронут, полотенце брошено на кресле.
Неприятно.
Позвонил ей — «абонент не отвечает или временно недоступен».
Возможно, едет в метро.
Через некоторое время позвонил еще: «телефон абонента выключен».
Совсем неприятно. Похоже, это может стать не рядовым эпизодом в его жизни. Но дело сделано, надо успокоиться и все продумать.
Какие возможны варианты?
1. Она пошла в милицию, написала заявление об изнасиловании. Само собой, ее послали на медицинское обследование и т. п.
Ответные меры. Он, как адвокат, знает, насколько часто девушки таким образом шантажируют мужчин. Изнасилования не было. Все было полюбовно. Вернее, он ей заплатил. Она же проститутка. Учитывая род ее занятий, это легко доказать. Да, поступать так нехорошо (пользоваться услугами проституток), но уголовно не наказуемо. Следов побоев и насилия нет. В крайнем случае подключить Ясинского. Тот пожурит и даже, возможно, разгневается. Может, и прогонит в результате. Но выручит, обязательно выручит: ему не нужен скандал, в котором замешан его помощник, это повредит его собственной репутации.
