Он стоял посреди сложного перекрестка. Мимо него мчались машины, шли люди, а он просто стоял и смотрел куда-то вдаль, выжидал.
Я встала тоже. Стала всматриваться в ту же сторону, что и он.
Мы то и дело косились друг на друга.
Мы ждали. То ли вечность, то ли мгновенье. Я ужасно боялась, что не замечу того, кого так ждет дух. Но я заметила.
Это была девушка. Совсем молоденькая, чуть старше меня. В коротеньком белом платье, с волнистыми черными волосами. Она шла по тротуару, ела мороженое.
Увидев ее, дух покачнулся, а я тут же кинулась к ней:
— Скажите!.. а как… — Что ей сказать?! Не про духа же говорить! Не про смерть! И я выпалила первый же адрес, который только пришел мне в голову.
Девушка задумалась.
— Это там, — наконец, махнула она рукой. — Дойди до угла и направо. Спросишь, если что.
— Спасибо!
Я обернулась — духа на перекрестке уже не было.
С тех пор он всегда на меня косился. Каждый раз. И каждый раз, когда я замечала его, то начинала глазами выискивать его жертву. Иногда мне удавалось, иногда нет. Дух злился, но мне было все равно.
Когда я стала уже совсем взрослой, то так получилось, что я забеременела.
Дома к этой новости отнеслись по-разному. Мать округлила глаза, отец прошамкал что-то невнятное. Обрадовался только Яшка.
— Младенец это хорошо! Я его нянькать буду. У меня вот вещички твои кой-какие сохранились. Показать?
— Покажи, — согласилась я, вытирая слезы после долгого неприятного разговора с родителями.
Беременность переносила тяжело. Сильно отекали ноги. Порой так, что было даже больно ходить. И на тридцать шестой неделе меня из консультации на «скорой» увезли в больницу.
Врач сперва долго ощупывал мой опухший живот и не менее опухшие ноги, затем спрятался за бумажками — анализ мочи, крови, данные УЗИ.
— Скажите, — наконец пролепетал он, — Вы ведь болели ангиной или там гриппом?
Конечно, все в свое время болели гриппом или ангиной.
— На ногах переносили? — продолжил врач.
Еще и плохо залечивала. Времени нет: то учеба, то работа.
— Видите ли, — мямлит врач, и я начинаю озираться. Мне неприятно, что он так тянет — сказал бы уж сразу, чего тянуть? Да и потом… мне, откровенно говоря, плохо, прилечь бы. И вдруг я замечаю в углу знакомую высокую фигуру.
— Видите ли, — продолжает тянуть врач, — возможно инфекция опустилась в почки…
Причем тут почки? Я смотрю на фигуру в балахоне. Фигура смотрит на меня, покачивает головой.
— Образовались спайки. И… отечность… В общем… — Врач умолкает — понимает, что я его не слушаю.
— У меня есть время? — спрашиваю я, а сама не свожу глаз с фигуры в углу.
— Ну… — опять мнется врач.
— Время, доктор, — уже твердо говорю я. — Сколько у меня времени? Мне нужно… — я умолкаю, стараясь подобрать нужное слово. Но врачу достаточно и этого моего столь странного молчания. А мне будет достаточно одной ночи.
— Хорошо, я завтра зайду к Вам. — И он уходит. А фигура в углу остается. Смотрит на меня.
В палате я одна. Это хорошо.
Медсестра боязливо косится на меня, а я кошусь на фигуру в углу.
— Вы будете в порядке? — спрашивает она. На самом деле ей это не интересно, ей хочется пойти посмотреть телевизор.
— Да, — отвечаю я. Стараюсь говорить спокойно, уверенно. Нельзя дать страху завладеть мной.
Некоторое время мы просто смотрим друг на друга.
— Смерти нет, — наконец говорю я.
Говорить трудно. Слюна закончилась, и язык едва шевелится. Но все-таки повторяю:
— Смерти нет.
— Есть, — отвечает мне высокая фигура в балахоне. Он все еще стоит в углу. — Вспомни, свою бабушку.
— Она была стара и просто устала.
— Но она умерла.
— Да, она умерла, — соглашаюсь я, и фигура делает шаг в мою сторону. — Она прожила долгую жизнь, больше ста лет! Она просто устала.
— Были и другие. Они тоже умерли.
— Смерти нет, — упрямо твержу я. — Человек просто переходит в другое состояние.
— Но его больше нет, — возражает фигура в балахоне. Он бесшумно движется ко мне по кафелю палаты. — Его тело застыло, его жрут черви.
— Это всего лишь круг жизни. Как круговорот воды в природе. Сперва одно состояние, потом другое, а потом третье — вода, пар, лед.
— Нет, это совсем другое! — Он уже близко. Если я протяну руку, то, наверное, даже коснусь его.
— Нет! Смерти нет. Есть только страх. А ты всего лишь дух, и я не боюсь тебя.
— Боишься, — уверенно возражает фигура. — Все боятся.
— Я — не все.
Продолжаю упрямиться, но чувствую, как страх завладевает мной.
Ребенок в моем животе забарахтался.
Мое дитя.
Я обнимаю живот похолодевшими руками и продолжаю твердить:
— Смерти нет. Есть только страх. А ты… ты… — я запинаюсь и вдруг громко выкрикиваю: У тебя нет власти надо мной!
И все закончилось.
Когда сестра вбежала в палату, я, скрючившись, сидела на своей койке, живот судорожно содрогался.
— Что случилось?
— Схватки. У меня начались схватки.
Меня везут по больничному коридору. Боль просто дикая. Над головой мелькают лампочки. Я то и дело пытаюсь приподняться и оглянуться: нет ли фигуры в балахоне?
— Успокойтесь! — твердят мне тут же люди в белых халатах. — Это всего лишь схватки.
Ничего себе «всего лишь»!
Наконец, меня привозят в родильное отделение, и врач-акушер судорожно пихает мне какую-то бумажку.
