ругаясь, мыть эту грязную посуду.
Так почему же я здесь? Ответ прост. Нас заставил хозяин этого замечательного заведения горбатиться на него. Почему мы не возражали? Возражали! Ещё как! Нашему негодованию не было предела, пока нам не выставили счёт в пять золотых за испорченное имущество.
Этим имуществом была кровать, которую я подожгла, запустив в Харена огненный шарик. Кровать сгорела за считанные секунды, превратившись в пепел. Если бы наёмник вовремя не увернулся и его не закрыл бы в водяной кокон маг, то от него бы осталась точно такая же кучка пепла, только поменьше.
Я предложила сходить в банк за деньгами, благо таковой в этом городе имелся, но хозяин был против, решив, что мы хотим сбежать. Предложение о том, что бы я сходила одна опротестовали мои спутники с той же мыслью о моём побеге. Когда я рассердилась и позвала хозяина пойти вместе со мной, то опять же эти двое были очень против. Вот мы и горбатимся на этого мужика, довольно потиравшего в сторонке руки и широко улыбающегося.
Сначала я хотела представиться полным именем и назваться богатой купчихой, но вовремя передумала, решив не показывать, кто я на самом деле.
Вот мы работаем, не покладая рук, пытаясь за день выкупить свою свободу. Правда, хозяин делал мне недвусмысленные намёки, но, получив пощёчину из-за очень непристойного предложения, отстал.
День клонился к вечеру, грозя нам такой проблемой, как закрытие банка и невозможности получить деньги на ночлег. О еде даже говорить не стоит. Я еле держалась на ногах, спина нещадно болела, а перед глазами мельтешили тарелки, нос уже не воспринимал запахи. Словом, мне было плохо. Очень плохо. Хотелось сесть на пол и заплакать. Но я не могла себе позволить такого перед моими спутниками и хозяином гостиницы. Они не должны видеть, что я слабая, иначе воспользуются этим в своих целях.
Магу и наёмнику было не лучше, чем мне. Молодой и сильный Харен всё ещё переставлял ноги и мыл пол. Гирриану же было совсем худо. Старик сидел на скамейке, не в силах пошевелиться. Его руки мелко дрожали. Молодому мужчине, так буду его называть, пришлось брать на себя ещё и его обязанности, но он не жаловался, лишь время от времени кидал на меня взгляд, в котором не обещал ничего хорошего.
Наконец, горы посуды были перемыты. Я устало опустилась на скамейку. Мои руки дрожали от напряжения, как и у мага. Хозяин деловито подошёл ко мне проверить работу. Потыкав пальцем в тарелки, он сморщил лицо, но ничего не сказал, видимо и до меня эти посудины не блестели чистотой.
— Ты и старик можете идти, а он, — жест в сторону наёмника, — пусть дальше всё чистит.
Только дикая усталость не позволила Харену возмутиться, он лишь кивнул. Маг подошёл к нему и положил руку на плечо.
— Как закончишь — иди к банку. Мы тебя там ждать будем.
Мы вышли из гостиницы как два раненых солдата. Двое калек, которые сами идти не могут, зато поддерживаю товарища.
— Далеко идти? — голос не слушался, поэтому вместо нормальной речи слышалось только сипение.
— Не очень, — тихо ответил маг, — думаю, как раз к закрытию доковыляем.
Так мы и шли. Прохожие косились на нас, но ничего не говорили, лишь обходили стороной. У меня не было сил даже рассматривать красоты города, однако есть вопрос, который необходимо задать.
— А почему вы не припугнули его? Помахали бы секирой, да пообещали бы спалить его любимое заведение к чертям собачьим?
— Так он в стражу мог нажаловаться. Хуже вышло бы.
Больше мы не разговаривали — берегли силы.
— Мы на месте, — объявил маг.
Мне показалось, что прошла вечность с того момента, как мы вышли из гостиницы. Мышцы болели, кости ныли, как у старухи, а ноги совершенно не слушались меня. Я даже дышала через раз: лёгкие нещадно жгло, как после долгого бега.
Банк оказался высоким красивым здание из белого камня, с изумительной лепниной и фигурами, покрытыми золотым напылением. Сейчас, на закате, это здание казалось розовым, потому что заходящее солнце скользило своими лучами по белоснежному камню.
Это было красиво. Очень красиво. Я открыла рот и смотрела. Подобное зрелище завораживало.
— Идём быстрее, поторопил меня Гирриан, — они собираются закрываться.
Мы вошли в банк. Внутренняя отделка нисколько не уступала по красоте внешней, даже превосходила её: золотых статуй было в разы больше, а сделаны они были искуснее.
Слева и справа на стенах высели различные картины, изображающие природу, города, людей. Не стоит и говорить, что они были очень красивыми.
В подобном месте, где великолепие окружает тебя со всех сторон, чувствуешь себя маленьким никчёмным человечком, которого удостоили чести лицезреть подобное величие.
Мы подошли к единственной стойке, за которой скучал толстый гном, и я протянула бумажку с номером своего счёта. Маг, проявив тактичность, отошёл в сторону и стал меня дожидаться.
Гном, внимательно посмотрел сначала в бумажку, а потом подозрительно на меня.
— Как ваше имя?
— Елена.
— Сколько вы хотите снять?
— Пятнадцать золотых и восемьдесят серебряных.
Толстяк вздохнул и грузно поднялся.
— Подождите, госпожа, — с этими словами он удалился.
Спустя минут десять, за которые я успела рассмотреть детально все фигуры в радиусе двадцати метров, гном вернулся, держа в руке кожаный мешочек.
— Получите, — он притянул мешочек мне.
В мою ладонь упали почти шестнадцать золотых. Монеты приятно оттягивали руку.
— Прощайте. Мы закрываемся.
«Какой вежливый гном, — размышляла я, сидя на крыльце банка, — он ведь понял, что я довольно богата, а своё отношение к моей персоне несколько не изменил. Глупый толстый гном! Лентяй!».
Я закрыла глаза и решила расслабиться, подумав о чём-нибудь приятном. В голову ничего не приходило, кроме картинки вспыхивающей кровати и перекошенного от ужаса лица Харена. Кажется, он действительно испугался за свою жизнь. Не будь у него хорошей реакции, то у меня бы стало на одного сопровождающего меньше.
А он всё-таки красив. Его тело идеально. Он довольно умён, рассудителен, не поддаётся импульсу. В нормальном состоянии. Когда же напьётся, то, кажется, что его мозги отключились. Я до сих пор не знаю, как к нему относиться после вчерашнего, да и сегодняшнего тоже.
Характер у него просто ужасный: так использовать бедную меня в своих целях. С деньгами у него, что ли, проблемы? Или он ни разу не пил хорошего вина, если так расслабился и полез ко мне?
Я не понимаю себя. Вроде что-то неправильное происходит между нами. С другой стороны, мы оба молодые, местами красивые, в расцвете лет. Что же тут неправильного?
Я чувствовала барьер, который ни в коем случае нельзя ломать, иначе последствия будут страшными. Если я сближусь с ним, то этот барьер падёт. Именно поэтому я ещё не сказала наёмнику о том, что я из другого мира.
Что это? Интуиция? Логика? Или великий Сегор подаёт мне знаки? Не знаю, но лучше я буду следовать этому странному ощущению, которое преследует меня с первой встречи с Хареном.
Сам наёмник не заставил себя ждать и появился довольно скоро. Его походка ничуть не изменилась: такая же уверенная и чёткая. Осанка прямая, взгляд скользит по окружающим предметам и домам, ища потенциальную угрозу. Это настоящий ас в своей профессии. Даже в таком состоянии он оценивает обстановку и не ослабляет бдительности.
На самом деле он чертовски устал. Обычный человек ни за что бы этого не понял, но я, проведя в его обществе четыре дня, улавливала признаки усталости. Например, он не напрягал руки. Они бессильно висели вдоль тела, покачиваясь в такт шагам. Или лицо. Красные глаза, крепко стиснутые зубы, напряжённые скулы, подрагивающий подбородок.
Когда я смогла так хорошо узнать его? Привычка следить за поведением людей, ища в них угрозу,
