Блэр говорила интимным тоном, и ее намек не укрылся от внимания Мака. А вот его босс, похоже, остался равнодушен. Кэм встала и потянулась. Она была без пиджака, и из-за ремней от плечевой кобуры рубашка обтянула ее грудь. Мак заметил, как взгляд Блэр скользнул по формам Кэм.
Если Кэм и обратила внимание на слова Блэр, а также на ее оценивающий взгляд, то она не подала виду. Она ничего не сказала и обернулась к Маку и Тейлору.
— Почему бы вам не сделать перерыв на несколько часов? Пусть кто-нибудь из ночной смены придет ближе к полуночи. А пока я справлюсь сама.
После того как мужчины ушли, Кэм уселась в гостиной и стала работать с дневными отчетами. Блэр села напротив нее на диван, прихватив с собой альбом для рисования. Свет в комнате был приглушен, и лицо Кэм было частично в тени.
— Не возражаете? – спросила Блэр, начав рисовать.
Кэм оторвалась от документов и с легкой улыбкой посмотрела на Блэр.
— Нет.
— А большинство возражает, — заметила Блэр, не отрываясь от рисунка.
Она рисовала прекрасный прямой нос, глубоко посаженные темные глаза и четкие скулы Кэм по памяти. Это лицо привлекло внимание Блэр с первого раза и с тех пор не оставляло ее равнодушной. Лицо Кэм было создано для того, чтобы его рисовали. К несчастью для Блэр, чем больше она смотрела на Кэм, тем более волнующей ее находила. В Кэм было все, что привлекало Блэр в женщинах, и то, как Кэм на нее действовала, беспокоило Блэр. Она поймала себя на том, что, просыпаясь по утрам, хочет поскорее услышать голос Кэм, что ищет ее взглядом. Присутствие Кэм смущало Блэр, но в то же время действовало на нее ободряюще. Блэр пыталась списать свои чувства на привлекательность Кэм: ведь это было естественно, что ее влекло к симпатичной женщине. Блэр предпочитала не обращать внимания на учащавшийся пульс и очевидное желание, охватывавшее ее каждый раз в присутствии Блэр.
— На самом деле я к этому привыкла, — сказала Кэм.
— Правда? – спросила Кэм, подняв голову от рисунка.
— Моя мать художница.
Блэр серьезным взглядом посмотрела на Кэм.
— А я ее знаю?
— Возможно, — мягко сказала Кэм. – Ее зовут Марсия Кэсселс.
У Блэр перехватило дыхания.
— Вы не шутите?!
Кэм покачала головой.
— Ну…, — на мгновение Блэр лишилась дара речи. – Тогда мне, наверное, должно быть стыдно показывать вам свои работы. Марсия Кэсселс просто бесподобна.
— Да, так и есть. Судя по тем немногим вашим работам, которые мне довелось увидеть, то же самое можно сказать и о вас. Конечно, я видела лишь картины моей матери и ее друзей, так что я не большой знаток.
— Тогда вы видели лучшее, — не задумываясь сказала Блэр. – Вы выросли в Италии?
На лице Кэм промелькнула тень.
— Да, до двенадцати лет я жила там. После этого я переехала в Штаты.
— Я что-то слышала про ее мужа…, — без задней мысли начала Блэр.
— Мой отец был послом США в Италии. Его убили террористы, когда мне было одиннадцать. Подложили в машину взрывное устройство, — сказала Кэм.
— О боже, простите. Я забыла, — извинилась Блэр, искренне переживая за Кэм. В детстве она часто боялась, что с ее отцом что-нибудь случится, потому что вокруг постоянно была вооруженная охрана. О собственной безопасности Блэр никогда не задумывалась. Иначе ей пришлось бы признать, что мешающие ей жить меры безопасности в действительности были необходимы. — Должно быть, для вас это было просто ужасно.
Кэм посмотрела вдаль, вспоминая.
— Хуже всего в этой ситуации пришлось моей матери. Они были так близки, так любили друг друга, что его гибель почти убила ее. Если бы не ее творчество, не знаю, выжила бы она вообще.
— Она больше не вышла замуж? – тихо спросила Блэр.
— Нет. Не думаю, что кто-нибудь смог бы заменить ей его. К счастью, искусство – это ее жизнь. Она много путешествует, и у нее много друзей.
— Вы такая же, как она? – смело спросила Блэр. Она не могла перестать думать о слухах насчет гибели любовницы Кэм. На мгновение она почувствовала ревность, но тут же отругала себя за глупость.
Кэм снова быстро улыбнулась.
— Нет, я же не художник.
— Что вы хотите сказать?
— Моя мать – это непостижимое сочетание сильной страсти, легко сменяющих друг друга эмоций и нестандартного видения мира.
— Вот так вы представляете себе художников?
Кэм перевела взгляд на Блэр.
— Да. Мне кажется, что они очень хрупкие люди, способные очень глубоко чувствовать. С ними трудно жить, но каждый момент узнавания такого человека стоит того, чтобы быть с ним.
Слова Кэм поразили Блэр своей глубиной, и она прочувствовала их сердцем. Эти слова грозили пошатнуть основания ее мира. Она хотела, чтобы Кэм питала эти чувства к ней, и еще ничего в жизни Блэр не хотелось с такой силой. Это было невозможно, и это было страшно. Такая потребность сделает ее слабой и поставит под угрозу ту небольшую независимость, что у нее еще оставалась. Блэр разрывалась между желанием убежать и физически острой привлекательностью Кэм, которая заключалась не только в сексуальности. Блэр оторвала взгляд от выразительного лица Кэм.
— Я не могу рисовать, когда вы разговариваете, — сказала она чересчур резко и вновь сосредоточилась на рисунке.
Кэм смотрела, как искусная рука Блэр скользит по бумаге, и думала о том, как Блэр похожа на ее мать. Она была красивая, талантливая – и вместе с тем, это было эмоциональное минное поле. То она была вне себя от гнева, то само воплощение раскрепощенной сексуальности, а в следующее мгновение резко уходила в себя. Блэр сидела поджав ноги и наклонившись над рисунком, словно защищая его от посторонних глаз. Волосы были не собраны, и кудри растрепались вокруг лица. Кэм отогнала мысль о том, что кто-то может причинить Блэр боль. В конце концов, это была ее обязанность не допустить этого.
Кэм вернулась к чтению, уверенная в том, что ее внезапное желание провести руками по кудрям Блэр было вызвано лишь их разговором, и неотразимая красота девушки тут ни при чем.
Приняв душ, в семь утра Кэм вышла из своей спальни. На другой стороне гостиной стояли Блэр и Паула Штарк. Они были так увлечены разговором, что не заметили Кэм. Кэм не слышала, о чем они говорят, но рука Блэр лежала на предплечье Штарк, и Блэр пристально смотрела на агента. Казалось, Штарк пыталась отойти, но Блэр ловко прижала ее к небольшому бару. Кэм уже приходилось наблюдать подобный процесс соблазнения. Она не могла понять, что разозлило ее больше, — явно внимание Блэр к другой женщине, или тот факт, что Паула Штарк, похоже, была очарована Блэр. Любые романтические отношения между агентами и людьми, которых они охраняли, были строжайше запрещены. Это была не просто формальность, но и тактическая необходимость. В опасной ситуации оперативник не может сохранять объективность, если он вовлечен в личные, особенно интимные, отношения с человеком, которого он должен защищать.
Паула Штарк проскользнула мимо Блэр, когда раздался стук в дверь. Кэм автоматически встала между Блэр и дверью, прикрывая ее, пока не убедилась, что пришел Тейлор. Они были в этой гостинице уже четыре дня, и Кэм предстояло принять решение.
— Нам нужно поговорить, — сказала она Блэр.
Блэр с подозрением посмотрела на Кэм, поняв, что Робертс, должно быть, видела ее с Паулой. Раньше она мало думала о Пауле Штарк, хотя и знала, что та сопровождает ее в барах последние шесть месяцев.
