— Буду благодарен. Вам действительно интересно?
— Безумно! Я вам сказала… — Никто еще не слушал его версию с таким вниманием.
—Вам, конечно, пришлось пройти подготовку…
— Я был на специальном семинаре. Меня оформили как частного детектива…
— На редкость интересно. У нас ведь банк — бумажки, счета… Спецсеминар — это профессионалы, разведчики?
— Из нас готовили водителей-секьюрити. При этом постоянно напоминали про случай с нападением террористов на Шлейера…
Гореватых в кабинете внимательно слушал. Он знал эту историю, в комитетской школе ее любили повторять новичкам. Водитель-секьюрити Ганса Шлейера оказался на высоте. История эта обошла всю прессу.
«Не оттуда ли он ее взял, чтобы сделать своей визитной карточкой? И Иванов ли он?»
Что-то в нем, определенно, было для дела, которое генерал думал ему поручить.
«Надо только все как следует проверить. Слепой теряет палку всего один раз».
Генерал дал ему возможность договорить, нажал на звонок. Секретарь извинилась:
—Меня вызывают. Оставьте, пожалуйста, ваш телефон. Может, что-то для вас будет. Я обязательно позвоню.
То, что Иванов предлагал свои услуги в качестве секьюрити, а не киллера, его не смутило. Телохранители и убийцы испокон веку были двумя сторонами одной медали. Гореватых проверил Иванова сам, не поручив кандидата ни службе безопасности, ни Фонду психологической помощи Галдера, ни секьюрити «Рыбацкого банка». Где бы он ни находился, у него всегда хватало средств на личную агентуру. Он практиковал это во всех странах, где работал по линии Первого Главного управления, и потом — по культурным связям с зарубежьем. В Швейцарии — в Иллигхаузене, в кантоне Тюринген — на Кипре, в Южной Америке. Со своими закордонными помощниками он и сегодня поддерживал достаточно тесные отношения, но теперь они были иными, дававшими возможность заработать и ему, и им. И еще группе влиятельных людей наверху.
Проверка Иванова показала: «В Москве без прописки и связей. Жилье снимает. Не судим. Начинал в бывшем КГБ СССР на охране правительственных дач. Уволен по сокращению. Имеет лицензию частного охранника. Сопровождал девиц легкого поведения в дальнее зарубежье. Разведен. Ребенка воспитывает теща, отца не подпускает. Деньги на ребенка присылает дочь…»
«Чем не киллер?» — рассудил Гореватых. Через пару недель генерал позвонил ему. Он не назвал себя, и номер аппарата, с которого он звонил, не высвечивался. О встрече договорились быстро.
—На площадке у памятника писателю Александру Фадееву. Миусы…
Генерал подхватил его в машину по дороге. Проезжая по Садовому, притормозили. Разговаривали в кафе недалеко от Планетария — забегаловке, где Гореватых никогда не видели и никто не мешал. Он, с понта, занимался перегоном автомашин на линии Антверпен—Кунцево, подбирал водителей и секьюрити. Разговор был ни к чему не обязывающий, дружеский. Иванов снова предъявил промышленника Шлейера с «Красными бригадами» — свою визитную карточку. Гореватых заметил дружелюбно-весело:
—Лучше бы Шлейер гонял на мотоцикле. Может, сохранил бы жизнь…
Иванов необъяснимым, почти звериным чутьем уловил мгновенный напряг собеседника:
—Мотоцикл не панацея… Когда идет охота на дичь, ей не спастись…
Гореватых приехал в офис рано. Предупредил секретаря:
—Ни с кем не соединять. Возьмите звонки на себя…
Секретарь мгновенно уловила его состояние:
—Я заварю вам отличный чай. У меня еще сохранилась египетская заначка…
Утренняя дерьмовая находка в почтовом ящике была достаточно серьезным поводом для размышлений. «Рассветбанк» был завязан в крутой игре, которая была разбита на ряд этапов. Сейчас был период жесткой конфронтации с «Белой чайханой» и их представителем в Москве — фондом «Дромит». Союзниками «Рассветбанка» на этом этапе выступали московские авторитеты Сметана и Серый. Именно они, а не «Рассветбанк» становились мишенью своих коллег, объявивших себя так называемой российской мафией, собиравшейся в эти дни на суд в Иерусалиме. В дальнейшем союзников предполагалось резко сменить, получив за это дивиденды с нынешних своих противников. Сегодняшние враги автоматически становились союзниками, как только «Рассветбанк» своими руками расправился с их врагом — в частности с Серым… Такова была стратегия. Самое рисковое было на нем — на Гореватых. Юра, президент, осуществлял чисто представительские функции. Ездил по миру, фотографировался, совершенствовал английский. Он же, Гореватых, будто и не оставил комитетскую службу. То же начальство, те же коллеги, подчиненные… Были, правда, у него теперь и собственные счета за рубежом, и достаточно большие, но была и новая ситуация, и руководство с этим считалось. Комиссионные шли и на их личные счета тоже — было хорошо всем. Вроде разумного эгоизма Чернышевского…
Служба стала не менее опасной, чем прежде. Время, когда противниками да и союзниками были такие же, как он, разведчики-профессионалы, ушло. Их заменили уголовники. Разборки происходили и в России, и за рубежом. Иногда, если компромисс становился недостигаем, с наиболее упертыми из криминального мира происходили несчастья — их находили убитыми, взорванными в собственных машинах… Однако предпочтение отдавалось переговорам. Суд мафии, готовившийся заседать в Иерусалиме, требовал вернуться к существовавшему в Москве первоначальному положению, угрожая персональными санкциями. Приглашение на суд было направлено в «Рассветбанк» в виде частного письма. «…Израильское „савланут“, или „терпение“, дает возможность обо всем договориться…» Адресат щеголял ивритом. В незатейливых филологических изысканиях скрывалась плохо завуалированная угроза… «Жизнь» на языке Библии имеет только множественное число. А «смерть» существует и в единственном, и не в женском, как на Руси, а именно в мужском роде.
«Но ничего: мы и сам с усам…» Система нанесения превентивных ударов и физического устранения была разработана заранее. Теперь вступила в фазу претворения. Гореватых снял трубку, набрал знакомый номер:
— Чем обрадуешь?
— Того, что прибыл из Лондона, оставили в Серебряном бору ментам. Охрана дачи была предупреждена… Но вы их знаете, ваньков… Короче: ушел!
— Ищи! Что за дела!
— Уже нашел. В Израиле. Видели в аэропорту Бен-Гурион.
— Отлично. А что с водителем?
—На рассвете за ним приехали от Бутурлина.
«Просрали. И Жида, и Ниндзю…»
— В Замоскворечье поработал экскаватор. Все повалил, покрушил. Некоторые пострадали. И серьезно. В том числе начальник службы безопасности, бывший начальник главка…
— Ну, умнички. Поправляйте! Удачи…
Действия на других направлениях оказались более успешными.
Негромкий взрыв на Рэхов Агриппас, под дверями «Ирина, Хэлена-турс», в Иерусалиме, прогремел ночью. Сработавшее взрывное устройство, случись это в Москве, было бы отнесено по классификации российских спецслужб к разряду СВС — «самодельные взрывные устройства». К ним причислялись заложенные в пакеты из-под молока, сока, в коробки из-под обуви тол, тротил… В среднем ежегодно по России гремело до шестисот криминальных взрывов, в том числе только в Москве двадцать—сорок терактов с применением взрывных устройств, в основном армейского образца — гранат «Ф-1», «РГД-5». Случались, впрочем, и более мощные — с использованием противотанковых, противопехотных мин… Они шли в ход при конкретных заказных убийствах. Спецслужбы России до чеченской кампании, до взрыва в метро относились к СВС несерьезно.
В Израиле уже прошел страшный взрыв в автобусе 18-го маршрута, и народ был достаточно напуган. В условиях постоянной угрозы арабских террористов «Хамаса» и «Исламского джихада» реакция на сообщение о хлопке на лестничной площадке перед «конторой русских» была иной. Оперативная группа военной полиции во главе с офицером и специалистом-минером тотчас выехала на место, блокировала здание.
