Окунь позировал сбоку, скрестив на груди руки, мускулистый, с крутым крепким задом, бычьими крупными глазами.
«Когда рисуешь нос, смотри на ухо, тогда поймешь пропорцию…»
Деваха Окуня ничего особенного собой не представляла.
У Инны были округлые, трогательных пропорций бедра, маленькая грудь.
Вся компания фотографировалась с явным удовольствием.
Это было за несколько часов до того, как Арлекино предпринял свой безумный шаг. На следующий день его убили. А остальные, как принято, на время разбежались, притихли…
Я скосил глаза на округлые бедра Инны…
В перспективе у меня была еще одна ее фотография — вместе с Окунем, в газете, о которой рассказала Лена:
«НОВЫЙ РУССКИЙ СО СВОЕЙ ПОДРУГОЙ В НАРЯДАХ, КОТОРЫЕ ОН ЕЙ КУПИЛ К ЕВРЕЙСКОМУ ПРАЗДНИКУ…»
Подпись словно стояла у меня перед глазами.
На Кинг-Джордж я вошел в книжный магазин. На витрине вместе с книгами лежали аудиокассеты. Я достал листок с названием композиции: «Ten Years After» 1967/Rock amp; Roll music to the World» 1972.
Подал его молоденькой продавщице. Ничего не сказав, не улыбнувшись. Против правил. Она не подала виду, что обижена. Подумала, наверное:
«Эти из России… Всегда суровы!»
«Им не понять наших проблем! — подумал я. — Как нам не понять, о чем они говорят в свои телефоны на тротуарах, из машин. В автобусах. Какие у них такие срочные дела? Наехали?! Нечем платить?! Нет работы, иврита?»
Девушка подала аудиокассету. Я проверил название.
«Она!»
—Спасибо.
Мы улыбнулись друг другу. Стало легче обоим.
Зима, по свидетельству синоптиков, в Иерусалиме выдалась необычной. Январь и февраль обещали быть теплыми, гораздо теплее обычных. Зато март — апрель виделись метеорологам холодными и дождливыми. В квартире была теплынь. Я включил магнитофон, поставил «Ten Years After» 1967/Rock amp; Roll music to the World» 1972. Довел звук до терпимого уровня. С первого раза я обычно ничего не мог сказать о достоинстве композиции…
Вечер я провел в читальном зале библиотеки Общинного дома. Я проглядел бесчисленное количество фотографий, реклам, объявлений об услугах, знакомствах, распродажах…
Самым коротким было: «Большие деньги». И номер телефона. Прямо как о новом острове сокровищ. Между тем речь шла наверняка о Гербалайфе или «кремлевской таблетке».
Внезапно я увидел то, что искал!
Сбоку вверху, в левом столбце. Фотография 10x13. Окунь — высокий, в костюме с бабочкой, крепко- телый, с маленькими ушами — придвинулся к своей пассии, стоявшей чуть впереди. Инна — такая же высокая, круглолицая — улыбалась. На ней был новый элегантный костюм. Окунь смотрел в объектив чистыми глазами шулера, за руками которого необходимо постоянно внимательно следить. Особенно если он убирает их со стола… Пленка припечатала его руку к передней части округлого даже на фотографии женского бедра.
Подпись гласила:
«НОВЫЙ РУССКИЙ СО СВОЕЙ ПОДРУГОЙ В НАРЯДАХ, КОТОРЫЕ ОН ЕЙ КУПИЛ К ЕВРЕЙСКОМУ ПРАЗДНИКУ…»
Ниже, под фотографией, стояло мелким шрифтом:
«Игорь Буран и Инна Снежневская после покупок, сделанных ими специально к празднику Ханука».
«Инна Снежневская…»
В Ташкенте в ее квартире милиция арестовала Окуня.
Команда была связана давнишними узами.
Фамилия фотографа отсутствовала.
Вместо нее стояла ссылка на газету «Едиот ахронот». Узнать имя и адрес корреспондента было несложно. Я осторожно вырвал страницу, взял ее с собой.
Фамилия фотокорреспондента, представившего снимок в редакцию «Едиот ахронот», оказалась Левит. Он жил в Иерусалиме. Мне дали номер его телефона. Я немедленно позвонил. Фотокорреспондент находился на службе. Рабочим местом его была все та же мощенная узорной плиткой пешая зона вокруг улицы Бен Иегуда. Точнее, ее часть от центральной Кинг-Джордж до площадки, где молодежь из военной полиции, парни и девчата в расстегнутых куртках на синтепоне, с автоматами на бедрах, часами болтает о своих делах… Тут же бродили туристы: французы, латиноамериканцы. Витрины блистали золотыми цепочками, колье, брелоками, сотнями сувенирных маек с гербами и видами Иерусалима, Израиля…
Левит назначил мне свидание в маленькой кофейне на улице Шамай рядом с офисом министерства внутренних дел, которое в Израиле выполняло не все, а только сугубо гражданские функции родного МВД РФ.
Как водится, я приехал раньше. Стоя на углу, я сразу вычислил Левита по фотокамере и взгляду, который он бросил в сторону кафе. Судя по всему, он был один. Догнав его в дверях, я назвал фамилию министра внутренних дел РФ:
—Куликов…
Но Левит не обратил на это внимания:
—Миша Левит.
Мы пожали друг другу руки. Свободный столик стоял в углу. Мы заговорили, словно знали друг друга сто лет.
Он был худой и смешливый. В традиционной безрукавке журналиста, обремененной десятками карманов и карманчиков. В фильме о Ходже Насреддине он мог бы сыграть роль мудреца и звездочета. Левита в кафе знали. Он успел поздороваться почти со всеми и заказать по чашке кофе афух. Разговор наш, точнее, та его часть, которая мне была важна, оказалась короткой.
— Помню… Двое. Он и она. Очень смешные. В магазине. Он купил ей наряд к празднику Ханука.
— Отличный получился снимок!
— А подпись?! Я поместил картинку в «Едиот», а потом «выдал замуж» еще дважды. Кстати, никто не заплатил, кроме «Едиота»…
— Там вилла?
— Трущоба богачей. К сожалению, второй снимок не пошел. Вилла прикрыта другими строениями…
— Любопытно взглянуть.
Он посмотрел испытующе:
— Хочешь прийти в гости?
«Уж не принял ли он меня за взломщика?» Я успокоил:
—Она моя школьная подруга… В каком это районе?
—Рамот.
О вилле в Рамоте говорила и Лена Милецкая, гид!
— Но смотри! Игорь Буран — мужик крутой! Чуть не разбил камеру, когда я сделал снимок. Но ей идея поправилась. «Подарок к Хануке…» Реклама лица на всю страну.
— Чем они занимаются?
— Она что-то тут продает. Или, наоборот, покупает.
— Вилла принадлежит ей?
— Не знаю. Но она там живет.
— Как ты узнал их имена?
— Он сам их назвал. — Левит проявил профессиональное любопытство. — А что в действительности? Это вымышленные имена?
Он, безусловно, заслуживал гонорара. Я честно с ним расплатился:
—Это Окунь. Российский бизнесмен. И по совместительству киллер.
