внимание: это были суждения вполне зрелого человека. — У нас, женщин, все сложнее, чем между мужчинами…
— Возможно, — Денисов кивнул.
Где-то далеко, за лоджией, прогрохотал трамвай.
Денисов огляделся. Вещи в квартире были словно подчеркнуто обнажены ни чехлов, ни салфеток — прочно занимали отведенные им места. Пребывания мужчин в квартире не ощущалось: ни одна книга, ни одна газета не валялась на подоконнике или у телевизора.
— Стены, наверное, большой толщины, — Денисову показалось, что он нашел причину особого покоя квартиры.
— Планировка, — хозяйка показала рукой, — три стены граничат с улицей, а не с соседями. Удобно: мой дом — моя крепость! — улыбка почему-то получилась вымученной.
— Что вы можете сказать о Белогорловой? — спросил инспектор.
— Что вас интересует?
— Почти все. Трудно разобраться в поступках человека, о котором ничего не знаешь. Не можешь даже представить.
— Училась она в детстве неважно… — отправной точкой Щасная почему-то избрала успеваемость,
— Отметки?
— Не в том дело. Я, например, училась хорошо. Считалась маяком, — она снова толкнула кресло- качалку. — Нам, помню, твердо внушили: кто учится на пять, будет в жизни счастливее четверочника или троечника…
Денисов кивнул, хотя не до конца понимал. Он не был отличником. Отметки не играли в его жизни большой роли.
— Двоечника и вовсе не принимали во внимание; Предполагалось, что он будет прозябать всю жизнь. Понимаете?
— Кажется, понимаю.
Он знал в школе таких девочек. Заполненные аккуратным, красивым почерком особой гладкости тетрадки, обернутые цветной бумагой учебники, наглаженные ленты и фартучки. В каждом классе обязательно была такая девочка, как обязательно были кандидаты и другие непременные роли верзилы- второгодника, середнячка, смешилы и троечника, который мог бы учиться лучше, если бы захотел.
— Прямо не говорили, но это подразумевалось: кто хорошо учится, поступит в институт, найдет работу по душе. Друга жизни… — она снова невесело улыбнулась. — Счастье. И некоторые, вроде меня, из кожи лезли, ничего не замечали вокруг, кроме учебы! — она посмотрела на Денисова. — Хотя с тех пор, по правде говоря, никто ни разу не поинтересовался моими отметками. Это между прочим. Зато я, встречаясь с людьми, почти всегда думаю: «Какие у них были оценки в школе? Как они учились?»
Денисов внимательно слушал.
— Но мы, думаю, сейчас не об этом. Леонида все поняла раньше меня.
Удивительный реализм. Мне кажется, у них он от матери. Жили в нужде. Все отсюда.
Отметки не очень ее интересовали…
— Как сложилась ее жизнь?
— Я знаю только вехи. Вы, наверное, о них слышали… — Щасная поднялась, принесла из второй комнаты табакер, придвинула Денисову.
— Не курю. Спасибо.
Она взяла сигарету.
— Парень ей попался отличный, — она нашла зажигалку, но тут же оставила ее, потянулась за спичками. — За ней всегда бегали самые симпатичные ребята. Хотя внешне… — она пожала плечами. — Не будем об этом говорить.
Маленькая, невзрачная, не имея ни малейшего представления о вкусе…
— Кто он?
— Тоже спортсмен. Автогонщик. В институт он, правда, не попал, работал на железной дороге в Калининграде.
— Где они познакомились?
— По-моему, на ралли. В Калининграде или еще где-то… — Щасная размяла сигарету. — Сам он из Калининградской области. Из Светлогорска. Бывший Раушен.
После института Леонида взяла направление к нему, в Калининград. — Она прикурила. — Через три года вернулась в Москву. С дочкой.
— Вы бывали у нее?
— В Калининграде? Один раз. Перед тем как ей вернуться. Был такой туристический маршрут — «По янтарному краю», кажется,
— Какой вы ее застали?
— Мне показалось, все хорошо. Весьма благополучная семья. Я жила в гостинице, ездила к ним… — Она больше ничего не добавила.
«Как все не случайно! — подумал Денисов. — Каждое упоминание или, наоборот, умолчание… Почему Щасная о семье Белогорловой заметила вскользь, а название гостиницы не захотела упомянуть. Как они встретились?
Что произошло?»
— Они не предложили переехать к ним?
— В гостинице был номер на двоих, а они жили в общей квартире. В маленькой комнатке.
— Вы не интересовались: почему они разошлись?
— Я слышала, что Леня его оставила.
— Почему?
— Так и осталось тайной.
Денисов проследил за сигаретой, мягко коснувшейся края пепельницы:
— Вы давно видели ее мужа?
— Давно.
— А Белогорлову?
— С месяц назад. В последнее время отношения у нас не сложились. Мы не встречались. Потом она взяла у меня библиотечную книгу, мне надо было сдавать. Она привезла ее с опозданием.
— О чем вы говорили во время встречи?
— Пустяки: шерсть, вязание. Ей хотелось купить черных ниток на свитер.
— Вы тоже работаете библиотекарем?
Щасная оставила табакер.
— Нет, закончила второй институт. Торгово-экономический. Получила диплом. С отличием, — она снова усмехнулась. — Сейчас работаю в «Березке».
«С самой Щасной более или менее ясно, — подумал Денисов. Белогорлову он по-прежнему представлял себе с трудом, разве что по описанию Кучинской:
„Похожа на стручок, в коротком пальто, головка откинута. Морщит лобик под шапкой. То ли шапка тесна, а может, головка болит“. — Многого, конечно, из этого не выжмешь!»
— Что за книгу брала у вас Леонида Сергеевна? — спросил он. — Вы ее сдали?
— Здесь где-то, — Щасная поднялась. — Пока Леня везла, пришлось сдать другую. Вот!
Денисов взял в руки объемистый том:
— «Легенды и сказания стран ближнего Востока»…
Зачем ей?
— Кто-то просил.
Денисов перелистнул несколько страниц. В середине книги мелькнул исписанный листок, Денисов нашел его.
Отрывок из письма, описание городского пейзажа. Он прочитал первую строчку:
— «Солнечные лучи пронизывали морозное окно троллейбуса…» Это ваше?
Щасная скользнула глазами по бумаге!
