— Вы публиковались?
— Только однажды. Когда еще жил с родителями.
Всегда что-то мешало засесть за работу. То времени не было, то условий.
А чаще — желания. Сколько помню, каждый раз находилась уважительная причина, и я с облегчением думал; «Завтра начну обязательно. Прямо с утра!»
Пятиэтажные дома и площадь впереди были высвечены неяркими розоватыми лучами. На крыльцо не открытого еще магазина слетались голуби. Таять не начинало. Из переполненных автобусов к метро «Варшавская» непрекращавшимся потоком шли люди.
Денисов посмотрел на часы: «Восемь пятнадцать…»
Ему показалось: когда поднимался по эскалатору, часы показывали то же время.
Если он правильно понял, тучный мужчина в шапке пирожком — один из тех, кого он видел вчера у платформы за несколько минут до несчастного случая с Белогорловой, — должен был вот-вот появиться.
«В восемь двадцать? Как всегда?» — крикнул тучный невидимому в темноте спутнику. «У метро!» — ответил тот.
Не хотелось думать о том, что люди, — живущие у метро «Варшавская», могут назначать свидания друг другу на любой другой станции метро — на «Калужской» или «Новослободской».
«Поднимаясь от железнодорожного полотна к домам, этот человек или близнецы, которые шли за ним, могли встретить Белогорлову, — рассуждал Денисов. — Увидеть того, кто уехал на „Запорожце“…»
Периодически у светофора скапливалось большое количество машин, и, когда они подкатывали к стоянке все одновременно, человеческое море разливалось по всей площади. Отыскать в нем увиденное мельком в темноте накануне лицо было почти то же, что иголку — в стоге сена.
Несколько раз Денисов менял место наблюдения, переходил на новую позицию.
Под каменным сводом в центре наземного вестибюля размещались телефоны-автоматы. Сбоку, на садовой скамье, продавщица в шубке и халате торговала цикламенами, они свисали со скамьи голыми, похожими на крысиные хвосты, длинными светло-фиолетовыми стеблями.
Денисов ждал, всматриваясь в толщу толпы. Когда поток пассажиров ненадолго иссяк, перед ним возник циферблат, висевший в середине площади.
«Тридцать пять девятого…» — Оставаться дольше у метро было бесполезно, кроме того, на девять был вызван директор пансионата.
Инспектор, не глядя, подкрутил завод часов. Путь до отдела занимает от силы минут пятнадцать. Значит, он мог оставаться здесь не более десяти минут.
Когда один из телефонов-автоматов освободился, Денисов вошел в кабину, набрал номер института Склифосовского.
— Белогорлова? — переспросил недовольный женский голос. — Сейчас…
Прошло несколько секунд — на том конце провода совещались.
— Кто спрашивает? — голос прозвучал мягче.
«Скончалась…» — подумал он.
— Из уголовного розыска, Денисов. Вокзальная милиция.
— Вы звонили ночью… — Там опять помолчали. — Могу сказать только: положение критическое.
— А прогноз?
— Состояние продолжает ухудшаться… — Он не ошибся. — Свяжитесь с дежурным врачом. Его телефон…
«Такая честная…» — вспомнил Денисов.
Он перезвонил. Дежурный врач сообщил то же самое и почти в тех же выражениях.
— Скажите, — спросил еще Денисов. — При ней было кольцо?
— Сейчас проверю. Подождать можете?
— Жду.
— Нет, — сказал он через минуту. — Украшений не было.
— И еще! Кроме меня и родственников кто-нибудь ночью звонил? Интересовался ее состоянием?
— Нет пока. К нам вообще ночью не звонят. Обычно утром и вечером.
Не выходя из автомата, Денисов позвонил еще в таксомоторный парк насчет мужа Гладилиной.
— Нет, машину пока не ставил. Задерживается, — ответили ему. — Звоните позже.
«Странно…»
И все же при свете дня обстоятельства несчастного случая с библиотекаршей уже не казались загадочным нагромождением случайностей, как накануне. Кто бы ни увел с места происшествия «Запорожец», каким бы ни оказался повод, приведший Белогорлову из пансионата на другой конец города, причиной травмы, а через несколько минут или часов, возможно, уже и гибели библиотекарши оставался наезд рефрижераторного поезда, под которым она пыталась пролезть, спеша к платформе. Это было очевидным, и от этого невозможно было уйти.
«Несовместимость полученных тяжких телесных повреждений, — обычно писали судебно-медицинские эксперты в своих заключениях, — с жизнью…»
Последний звонок Денисов адресовал в дежурную часть. Антон взял трубку не сразу — сдавал смену.
— Дежурный по отделу… — голос уже не звучал тревожно-вопрошающе, как ночью. — Слушаю!
— Денисов говорит. Как дела?
— В порядке. Спасибо.
— Материал о несчастном случае у тебя?
— Пока да. Я сказал, что на утро вызван директор пансионата. Бахметьев просил позвонить, прежде чем ты куда-нибудь уедешь.
— Не знаешь, по какому вопросу? — спросил Денисов.
— Думаю, по несчастному случаю. Мне приказал задержаться, вместе со сменщиком при свете осмотреть место происшествия… Ты скоро будешь?
— Еду.
Директор пансионата Гилим приехал в начале десятого — коренастый, с глубокими залысинами, широкими кустистыми бровями.
— Еле вырвался, — объявил он Денисову. — У нас тоже ЧП. Вы знаете.
Милиция занимается… — Одной рукой он легко придвинул себе стул. В другой Гилим держал книгу.
— Похищено много? — спросил Денисов.
— Несколько томов. Салтыков-Щедрин, Гончаров…
— До этого у вас были кражи-?
— Не наблюдались. Я здесь четвертый год.
— Проверьте на всякий случай подсобные помещения.
Если книги найдутся, виновного далеко искать не надо.
— Обязательно.
— Могут оставить в столовой, у телевизора. Другие ЧП?
— Пока бог милует.
— Несчастные случаи с сотрудниками?
— Тоже нет.
— Я вызвал вас в связи со случившимся с Белогорловой, — Денисов провел рукой по лежавшим перед ним на столе записям.
Директор встревожился:
— Неясные обстоятельства?
— Непонятно, как Белогорлова попала в Коломенское.
— Только это? — он сразу успокоился, положил на колени книгу, которую до этого все время держал в руке. — В тот день ей позвонили на работу. Вам известно?
— Нет. Ей не часто звонят?
— Можно сказать: крайне редко.
