Остин не то охнул, не то хохотнул. Кэндис на мгновение утратила дар речи и убийственным взглядом призвала его к молчанию. Потом произнесла с достоинством:
— Нет, я ничего подобного не пила.
— Прошу вас выйти из машины.
— Вы шутите? — Кэндис неестественно усмехнулась. — Уверяю вас, офицер, что я ничего спиртного в рот не брала. Я жду ребенка.
Патрульный указал ее водительским удостоверением на Остина.
— А как насчет вашего мужа, мэм? Пил ли он и вел ли при этом машину?
— Нет.
Кэндис прекрасно понимала ход мысли полицейского. Кто еще смог бы задыхаться от смеха при подобных обстоятельствах? Этот коп решил, что Остин — ее муж, и такое умозаключение тоже вполне логично. Они не просто выглядели как счастливая супружеская чета на отдыхе, она сама сию минуту призналась, что беременна. Можно представить, какой шок испытал бы полицейский, ляпни она: «Это вовсе не муж, а мой служащий и мой любовник».
— Видите ли, он не смотрел на меня, он как раз читал газету, вот я и…
Кэндис поперхнулась, сообразив, насколько нелепо звучит ее объяснение. Патрульный, видимо, тоже так считал. С замирающим сердцем она следила за тем, как тот открывает квитанционную книжку. Она ни разу в жизни не получала штрафных уведомлений!
— На первый раз я ограничиваюсь предупреждением, мэм.
Кэндис вздохнула с облегчением:
— О, благодарю вас, офицер!
— Но советую вам приберечь веселье и игры до тех пор, пока вы не окажетесь в безопасности и уединении у себя дома.
— И-игры?
У Кэндис отвисла челюсть. Остин едва сдержал очередной приступ смеха.
Патрульный вручил Кэндис письменное предупреждение и прикоснулся на прощание к фуражке.
— Осторожнее, мэм.
Кэндис сидела на месте как прикованная, лицо у нее пылало от смущения. Надо было отдать должное Остину: хохот утих и перешел в прерывистое хихиканье, перемежаемое легкими вздохами. Разумеется, он не был повинен в происшествии, но зачем надо было так веселиться?
— Иди сюда, женщина.
Он произнес эти слова до смешного медлительно, и досада Кэндис улетучилась как по волшебству. Губы ее сложились в невольную улыбку. Удержалась бы она от смеха, если бы на ее месте оказался Остин? Само собой, нет. Она тоже хохотала бы до слез.
Кэндис расстегнула ремень безопасности и обняла Остина, ответив на его страстный поцелуй, такой долгий, что обоим не хватило воздуха.
Остин смотрел теперь на нее без малейших следов веселости на лице, смотрел так серьезно, что у Кэндис екнуло сердце.
— Независимо от того, что с нами произойдет в дальнейшем, я хочу, чтобы ты запомнила эту минуту, ладно? И все другие, проведенные нами вместе.
— Остин…
Он положил палец ей на губы, потом коснулся их легким, нежным поцелуем, от которого Кэндис совершенно растаяла.
— Обещай, что будешь помнить, как нам было хорошо вдвоем.
Кэндис поняла, что он говорит не о физической близости, не о порывах страсти, но обо всем, что связало их душевно, сроднило. По спине у нее пробежал холодок, когда она глянула в глаза Остина — такие темные и печальные.
Она увидела в его глазах боль и сожаление, и это напугало ее больше, чем что-либо в жизни.
Кэндис предоставила Остину возможность вести машину весь остаток пути до Сакраменто. Инцидент с патрульным и последовавшая за этим сцена вселили в нее чувство неуверенности. Остин вдруг сделался необычайно серьезным, хотя за минуту до этого веселился вовсю, — столь резкая перемена настроения не только смутила, но и обеспокоила ее.
Более чем когда-либо Кэндис подозревала, что он скрывает от нее некую тайну. Она вздыхала, смотрела в окно и внезапно сообразила, что Остин свернул куда-то не туда.
— Разве мы едем не домой? — спросила она.
Было уже поздно, и миссис Мерриуэзер, конечно, стала бы волноваться.
— Нужно заехать в одно место, — коротко ответил Остин, не отрывая взгляда от дороги.
Немного задетая тем, что он не предупредил ее о своем намерении, Кэндис напомнила:
— Миссис Мерриуэзер ждет нас.
— Мы задержимся ненадолго.
Сумерки уже сгустились, когда Остин свернул в жилой квартат под немыслимым названием Джелли- Бин-Хилл. Аккуратные маленькие домики выстроились по обеим сторонам улиц. Здесь обитали люди среднего достатка; ребятишки играли где вздумается, собаки лаяли сколько им захочется, а лужайки подстригались каждую субботу.
Заинтригованная, Кэндис наклонилась и вытянула шею, когда Остин свернул на узкую подъездную дорожку и затормозил перед запертым гаражом. Свет пробивался сквозь занавески на окнах дома. Остин сидел неподвижно и барабанил пальцами по рулевому колесу до тех пор, пока у Кэндис не лопнуло терпение.
— Ты собираешься зайти в дом?
— Я хочу, чтобы ты вошла вместе со мной.
Он открыл дверцу и обошел машину, чтобы помочь Кэндис выйти, прежде чем та успела изъявить свое согласие или протест. С возраставшим с каждой секундой дурным предчувствием Кэндис пыталась заглянуть Остину в глаза, когда он вел ее по дорожке к входной двери.
— Остин, что…
Кэндис не успела договорить, так как дверь рывком распахнулась. К ее немалому изумлению, на пороге стоял доктор Круз. На Кэндис он глянул мельком. «Он меня не узнал», — подумала Кэндис, порадовавшись тому, насколько удачным оказалось ее переодевание.
— Выглядит ничего, но одета ужасно. А где миссис Вансдейл? Слушай, да ведь на этой девице твоя старая футболка!
— Джек, это же…
— И твоя любимая кепка! Что за несчастье, она безволосая? А она чистая? Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты не подбирал хичхайкеров [8]!
— Джек…
Доктор пренебрежительным взглядом окинул Кэндис с ног до головы.
— Детка, займись чем-нибудь, пока мы с моим большим братом кое о чем потолкуем. Есть у нас некоторые проблемы.
Кэндис в недоумении переводила глаза с одного на другого. Остин Хайд с его густыми золотистыми волосами и прекрасным мускулистым телом — и Джек Круз, черноволосый, маленький, какой-то помятый, но всегда в широких брюках, в рубашке и при галстуке.
— Так вы братья? — с изумленным придыханием спросила она.
Джек мгновенно узнал ее голос и побелел:
— Миссис Вансдейл?
Остин пробормотал невнятное ругательство и ввел Кэндис в дом, вынудив Джека попятиться. Кэндис остановилась посреди гостиной, слишком ошеломленная, чтобы двигаться дальше. Остин и Джек — братья? Почему Остин не сказал ей об этом? Почему говорил, что они просто друзья? Может, поэтому он выглядел таким озабоченным? Думал, она рассердится на него за обман? Он упоминал о брате, но не о том, что это Джек!
— Что происходит? — задала она вопрос, уставившись на Остина.
— Джек — мой брат. Сводный. У нас одна отвратительная мать, но разные отвратительные отцы.
