Ляпну в запале что-нибудь про шесть лет, люди зевают». – «Потому что тебе всего двадцать пять, – засмеялась мама. – К моему возрасту память обращается к сорока. Но тогда зевать будут не старые, а молодые». Она способна внушить, что я одна из многих, что ничего сверхъестественного со мной не происходит. Случается, я за это на нее злюсь. Но «ближе к теме».
В свой безмятежный первый десяток я прочитала рассказ американского писателя о женщине, которая получает дивиденды с акций городского парка. И хватает этой суммы лишь на пачку сигарет.
Бедняжка очень мается. Почему ее отец, жадное мурло, при закладке аллей и газонов купил так мало самых дешевых акций? А когда в парке заработали аттракционы и расцвела торговлишка, разобиделся на рок? Почему она не может избавиться от бесполезных бумажек и годами таскается за двумя долларами?
Но не психологические проблемы всколыхнули меня тогда. Возможность что-то где-то получать, тунеядствуя, в советском смысле слова, была невероятно привлекательной. Позже Виктор Николаевич Измайлов назвал мои попытки не зависеть от вывихов начальства и сограждан буржуазными замашками и добавил: «Они тебе идут». Мне повезло с полковником.
«С полковником… Ком… Ком», – отдалось эхом в затылке. Я долго шла по не исследованной в прошлый раз дороге – справа потертая щетка леса, впереди и сзади повороты. Заметила свежую колею, свернувшую в рощу, добрела по ней до широкого, глубокого и короткого оврага.
Или тут когда-то экскаватором почву рыли, а потом склоны поросли травой? Не важно. В яму спихнули белую «шестерку», закидали чем попало сверху, и она стояла на дне, будто гроб. «Могильщики в близлежащий карьер за песком на самосвале погнали», – храбро предположила я, сразу же струсила и обратилась сама к себе:
– Тебя либо вынесло на орудие убийства Зины Красновой, либо деревенские угонщики спрятали машину от участкового.
Меня не устраивала случайная встреча и с одним «совершенно озверевшим носорогом», не то что с несколькими.
Однажды мой бывший муж из русского новья привел в коттедж громадную белую собаку со складчатой приплюснутой мордой, на которой черная мочка носа смотрелась острым выступом. Зато тело у пса было идеальным – соразмерное, гладкое, и мускулы играли, как у чемпиона мира по бодибилдингу.
– Полин, он башку опустил возле калитки, а пьяный прохожий остановился и давай дифирамбы петь, мол, совершенство. Этот голову поднял и уставился на восхищенного зрителя. Мужик охнул, перекрестился и удалился галопом.
– А порода у сей прелести есть? Не о родословной спрашиваю.
– Боксер-альбинос. У него отец побеждает на всех выставках, правда.
– И не таких отцов матери-шлюхи обдуривали.
– Поля!
– Нравится он мне, нравится. Сколько ему?
– Пять месяцев, подрощенный, привитый…
Я пошатнулась. В год кобель беззвучно обещал сравняться ростом с пони. В сущности, на боксера он не походил. Чудовищный бульдог – мутант, это вернее.
Мы нарекли его Арчибальдом. Характер у пса тоже был бульдожий. Он спал сутками, но стоило приблизиться чужому, молниеносно вскакивал, дыбил шерсть ершиком на линии позвоночника и молча щелкал зубами. Держа нарушителя мертвой хваткой, Арчи поднимал на нас печальные бархатные глаза: «Рвать или опять отнимете?» Отнимали, разлив ледяной водой. Как-то мужу захотелось поиграть с «белочкой» в футбол. Минут пятнадцать пес стоял, не шевелясь, и с тревогой наблюдал за взбесившимся хозяином. И еще пятнадцать минут – исподлобья без тревоги. Я поехидничала и ушла в дом. Через пять минут ворвался мой центрфорвард – кроссовки, куртка, брюки в клочья, на щеке бордовые царапины от когтей. Следом за ним, повиливая всей задней частью туловища, с мячиком в слюнявой пасти несся шальной от удовольствия Арчи. С тех пор на калитке красовалась солидная табличка:
«Осторожно, во дворе совершенно озверевший носорог». А мы называли «озверевшим носорогом» всякого неуравновешенного, опасного человека.
Со своеобразной автостоянки я улепетывала, не чуя под собой ног. Удалившись в глубь рощи, не слишком добросовестно поискала шалаш Трофимова и с облегчением ринулась к просвету между стволами.
В городе я сразу направилась к Измайлову. Дважды повторила свой рассказ, опустив литературные и кинологические подробности.
– Вик, мне нужно было окопаться какой-нибудь палкой, замаскироваться ветками и караулить преступников, – запоздало сообразила я.
Измайлов представил себе процесс, изменился в лице и одобрил уже содеянное:
– Не нужно. Ты правильно поступила, детка.
– Но, милый, на объявление Трофимовой наверняка откликнулась прорва мастеров. Завтра они заполонят рощу и увидят машину.; Значит, сегодня ее надлежит спрятать.
– Разумно. А если не спрячут?
– Проверить?
Измайлов погрозил мне пальцем.
– Поля, мы с Балковым большие мальчики и возьмем проверку на себя. Кстати, готово заключение по твоим таблеткам. Ты приобрела ту самую гадость, которую употребляла Краснова и, похоже, Трофимов. Ступай, передохни, напутешествовалась.
Я взялась за ручку двери и оглянулась:
– Вик, Леша угробил Зину? «Шестерка» в семейных владениях – это улика против него?
