устроишь.
— Она вообще какая-то необыкновенная, — кивнула Валерия. — Мы так за него обрадовались. А вчера с утра как пропал, так и нет до сих пор. А ему улетать через... Через три часа уже.
— А она, значит, опять плачет? — садовник покачал головой. — Что-то у доктора не получилось, на этот раз... Что-то не получилось.
— А что с ней вообще такое? — Валерия снова схватила его за руку. — Нам-то вы должны рассказать! Вы ведь знаете!
Садовник помолчал.
— Ничего особенного я не знаю.
— Вы что-то видели!
— Видеть видел. В общем, я расскажу... Расскажу. А вы думайте сами, — он помолчал. — Дело было три месяца назад. Тоже вечером, тоже гроза собиралась, в этом году первая. У дока времени сейчас вообще нет, носится на своем фургоне как сумасшедший... В общем, прилетает вечером, выскакивает из машины. Я его, как обычно, встречаю, смотрю — весь белый. Я у него давно, таким ни разу не видел. Он вообще каменный... Ну, это понятно, заниматься такими вещами, — садовник повертел ладонью, — сначала нужны нервы, потом уже остальное... В общем, выскакивает из машины, сразу — готовь «третий».
— Третий?
— Бокс, операционная... Я в третий. Это там, — садовник махнул за коттедж, — отсюда не видно, в саду. Забегаю, включаю все наше железо. Все пищит, сверкает, мигает, ну и так далее. Время десятый час. Душно. Гроза начинается.
— Ну?!
— В общем, включаю, прохожу мимо стола... За стеклом, конечно, — он туда никого не пускает.
— Он что, сам все делает? — спросил Александр заинтригованно. — Вообще?
— Я никого не видел. Здесь, кроме меня, еще только уборщица — всё. И больные, как эта. Он кое-кого оставляет, но редко. И не так надолго. В общем, прохожу, смотрю — на столе девчонка. Как он ее нес — на полу крови! Я подумал — вытекла вся, честное слово. Лежит под углом, не видно... Но видно — он ее, надо думать, колесом наискось, от ноги до плеча. Места живого нет. Я такого не видел, — садовник закрыл глаза и потер лоб. — Никогда не забуду... Жижа, месиво, кровь, мясо, кости торчат. На правом плече все нормально... Платье почти не запачкалось. И нога, левая, ниже колена.
Он замолчал.
— В общем, я тогда еще подумал — справится? Он-то волшебник, настоящий волшебник, но чудес все-таки не бывает. Ведь все раздавил! Все! Вы просто не видели! Ну, я ушел. Убежал даже. Я вообще рядом живу, в городе, — садовник махнул рукой, — но и здесь постоянно ночую. Свет у него там горел всю ночь, это понятно. Утром вообще никого. Самого нет. Возвращается через день. Я сразу — ну что там с девчонкой? Мне ее жалко просто ужасно, такая красивая, да и умница, видно ведь. Док мне спокойно так — через неделю будет гулять. Я ушел, а сам в шоке.
Он замолчал и перевел дух.
— И через неделю? — Валерия дернула за рукав.
— Через неделю вижу — сидит там в саду. Там у нас домики для больных. Сидит себе, как живая! Как ничего не было! Хотел подойти, но это просто ужас, сил не нашлось... Кивнул просто, издалека. Она улыбнулась... Как живая, честное слово.
— Через неделю? — удивился Александр. — Ну и ну!..
— Через неделю. У дока либо через неделю на ногах, либо в могиле. Если он лечит, то так. Если вообще что-то делает.
— Слушайте! — голос Валерии задрожал. — Получается — правда, что про него говорят?! Он тут правда покойников оживляет?!
— Можно сказать, — садовник огляделся и помолчал. — Док у военных завязан в таких делах, что... Даже не знаю.
— И программа эта космическая?
— Я про эти дела мало что знаю, в деталях. Да в деталях и никто не знает, — садовник заулыбался. — Но, в общем, и это никому не секрет, он занимается какой-то регенерацией. Кости, нервы, мускулы, все такое. И, как видно, опередил всех лет на пятьсот. Вот так вот у него все получается. Видел своими глазами... Но вот такого, как с этой, — он кивнул в сумерки сада, — такого не видел. И может быть, не увижу.
— Бедная девочка, — прошептала Валерия. — А я ее обнять хотела! У нее там болит все, наверно...
— Нет, вряд ли. Может быть, просто бандаж или корректор какой. От него может быть дискомфорт. Они все носят, иногда долго. Ну ладно! Мне пора. Только, — садовник посмотрел на них значительно, — я вам ничего не рассказывал! Ничего.
* * *
— Это не док там?
— Нет, наш знакомый... Садовник здесь.
— Понятно. Я его почти два часа жду. Что-то задерживается... Впрочем, неудивительно.
— Знаете, — Валерия подошла ближе. — Нашей знакомой, как мы понимаем, действительно повезло...
— Вам повезло, что вам так не повезло, — усмехнулся человек. — Все равно это все от лукавого. Выше неба не прыгнешь. Хотя он прыгает высоко...
— То есть? — подошел Александр. — Почему от лукавого?
— Наша программа почти целиком зависит от доктора. Сначала мы будем высаживать роботов, причем не просто каких-то... Про которых жужжат все подряд. Наши роботы имеют кристально точные человеческие параметры. По сути, манекен манекеном, но мы получаем обратную связь в точности как будто от человека. Живого.
— Ну так почему от лукавого! — повторил Александр. — Продолжайте, если уж начали.
— Помните Альберта Великого? Который учитель Фомы Аквинского? Он сделал некий удивительный автомат. Этот автомат якобы служил ему оракулом и объяснял суть вещей. Еще открывал дверь кельи, в которой Альберт жил. Постучат — откроет... Еще мог выговаривать некоторые фразы. Рассказывают, Альберт работал тридцать лет без перерыва. Причем делал своего робота по звездам. Когда Солнце было в одном знаке, мешал металлы, помеченные этим знаком, для какой-то одной части тела. Потом для другой. Когда все части были готовы, соединил их в целое и придал им жизнь. А Фома Аквинский разбил андроида вдребезги. Он сказал, что поднимать руку на божье дело негоже. Ибо кто под богом ходит, богом никогда не станет. Наш доктор волшебник, почти даже бог. Но не бог.
— То есть? — Валерия до предела раскрыла глаза. — Андроида?
— Вот смотрите, — человек повертел ладонью перед лицом. — Рука?
— Рука. И что?
Человек высоко засучил рукав. На плече, выше локтя, мышца была перетянута эластичным кольцом. Как будто простой кожаный поясок, лента шириной в два пальца.
— И что?
Человек вытянул руку и пошевелил пальцами.
— Это не рука.
— То есть?
— Это протез.
— То есть?!
— Посмотрите внимательней.
Они стояли, смотрели на протянутую руку и молчали.
— Ничего не понимаю, — отозвался наконец Александр. — Таких протезов не бывает!
— Как же не бывает, когда вот он? У вас перед носом.
— Это рука. Обычная человеческая рука.
