Когда-то магазины пустовали, и я выбирала вино в киоске. Знакомых сортов не было, пришлось изучать этикетки. За мной стоял пропойца из конченных и звенел мелочью на пиво. Мне не хотелось, чтобы он меня подгонял, поэтому я готовилась пропустить его к окошку по первому требованию, а затем продолжить. Но мужик упивался моими муками выбора. Наконец я ткнула в бутылку пальцем.
— Девушка, не горячитесь, — заплетающимся языком предостерег алкоголик. — Вам ведь не надираться. Посидите с нарядными подружками, выпьете по рюмашке, поболтаете про своих мальчиков и моду. Для этого подойдет вон тот нектар, который вы сразу отодвинули. Неказист, да, зато качество вековое.
— Давайте его, — сразу согласилась я.
— Кого вы слушаете, — разъярилась продавщица, впаривая мне самое дорогое пойло.
Кого? Довыпендривавшегося. У него был такой чистый голос, когда он независимым от спиртного девчонкам советовал, чем насладиться. Этот больной, горький голос не лгал. Отменное грузинское вино мы тогда попробовали…
— Поленька, прости, вымотался.
Вик уже принял вертикальное положение и теребил волосы пятерней.
— Ты когда пришел?
— В шесть. Мы с котом съели картошку с селедкой.
— Что конкретно ел кот?
— Селедку. Ржаной хлеб. И вроде луком хрустел.
— Ясно.
— Поля, я, ей-Богу, кормил его и раньше. Он такая тварь сообразительная, заначки делает.
У тебя жить захочешь, сделаешь.
— Чем в санатории кончилось, Вик? И кончилось ли?
— Я привез твои вещи. Душ приму и все распишу в деталях. Если будешь стряпать завтрак коту, кинь в сковородку и на мою долю.
Оказывается, слушать Измайлова и представлять себе место действия замечательно. Детали он всегда только обещает. Но на сей раз, когда говорил: «Они стали подтягиваться к шевелевской фирме», я не спрашивала: «А это далеко? А забор высокий? А они какие?» и т.д. Вик был донельзя доволен моей понятливостью. Итак, Паша со «строителями» график не нарушили. Напичкали деда, выставили посты и прямиком двинулись к сейфу. Им позволили его вскрыть. После чего арестовали.
— Все? — спросила я.
— Все, — ответил Измайлов.
— У тебя совесть есть?
— Есть.
— Тогда поделись, что было в сейфе и каким манером милиционеры стадом подкрались к заводу? Я одна шумела, будто косяк бегущих носорогов.
— Косяк носорогов, детка?
— Не юли.
— В сейфе содержались финансовые документы из разряда двойной бухгалтерии. Так, по мелочи. А брали ребят известные тебе спортсмены: бронежилеты под куртки, маски на лица, и вперед по исхоженным в безделье тропам.
— Крайнев сразу узнал в них специалистов этого профиля. А я подумала, что он рехнулся.
— Он не был в курсе.
— Значит, молодец. Вик, а тренер? Он их начальник, так?
Измайлов помедлил. Смущенно помедлил! Потер темя. Будто приглашал мозги посоветоваться. Потом принялся перебирать звуки:
— M-м… н-да… э…
— Вик, он убрал Инну с бандитского пути Паши с вашей подачи? То есть, прости меня, бедняжка Инночка, с моей? Ведь это я тебе все про нее выложила.
— Поленька, шансов найти мужика у нее не было.
— Был! Только я постеснялась ей об этом сказать.
— Интригующе. Ну-ка…
— Парик долой, приклеить ресницы, надеть черное открытое платье и двигать в богемный бар.
— Поля! Если бы она была способна на такое, никто бы от нее не отказался. А тренер вовсе не начальник. Бедолага, просился на амбразуру, только бы к этой самой Инне не приближаться. Но опыт, детка, надо использовать богатый опыт старых кадров. Лишь они умеют поухаживать, влюбить и внушить, что в койку сразу неприлично.
— А молодые кадры?
— Может, и удалось бы в качестве суперзадания навязать им более бурный роман, но ведь разорили бы на премиях. Кто же из призванных выбирать согласится за жалованье…
— Не смей. Ты Инну в глаза не видел, — взыграло во мне чувство женской солидарности.
— В данном случае я полностью доверяю Крайневу, тренеру и Паше.
— Крайнев-то тут причем?
— Она его неустанно совращала за твоей спиной, дурочка моя. Сначала подозревали всех и во всем, так что ему пришлось детально докладывать о ее активности. Тебе эти детали не нужны.
— «Ты меня не сглазишь»…
— Поговори сама с собой, раз возникла потребность.
И он унесся в управление, посулив вернуться рано. Надеясь, что «рано» означало сегодня, а не послезавтра, я провозилась у себя, стерилизуя комнату Севы и внушая Котьке: «Твой кошмар позади». Он не верил и таскался со мной даже в туалет.
Измайлов позвонил в шесть и пригласил меня к себе. Я долго не могла сообразить, что он дома, выглянула в окно, дабы не пропустить зрелища красного снега, потом вытребовала полчаса и оделась, как на дипломатический прием. А то он меня в приличном виде давно не лицезрел. Однако Вика мои ухищрения загнали в тину уныния:
— Откуда ты знаешь о приготовлениях?
— Каких?
— Не прикидывайся, если уж выбрала это платье.
— Перетрудился, милый? Я просто хотела тебя покорить.
— А я тебя поблагодарить.
Вот это да! Он ресторан в комнате сымитировал. Понатыкал в каждый угол букеты роз, и от переизбытка они напоминали веники. Зато с хрусталем вкус удержал его на краю. Еще одна салатница — и создалось бы впечатление, что хозяйка выставила на стол всю посуду с целью помыть ее и сервант. Так, готовить не готовил, но товарооборот дорогого продуктового магазина оживил заметно. Вино, как обычно, чудесное. Дано человеку, дано. И сам небрежно элегантен, будто не милицейский полковник, а аристократ, подавшийся в богему на выходные. Что ж, подобное надо поощрять.
— Ты достоин оваций.
Он улыбнулся, словно достоин большего. Отлично, получи.
— Вик, дорогой, стол ломится от того, что я не употребляю в пищу. Но ты не тушуйся, я тронута вниманием.
Вот это уже человеческая улыбка.
— Поленька, спасибо тебе за помощь. Приходится присваивать твои лавры, а я не привык.
Это уже лишнее, шутник.
— Вик, остановись, хорошо? Я опять наворотила каких-то непотребств, но сообщать мне о них можно без сервировочной пышности.
— Ты спасла репутацию Крайнева, упекла Валентина Петровича, обеспечила массу неудобств подполковнику Савельеву… Конечно, посредством наворота своих коронных непотребств, только победителей не судят.
— Вик, я не имею отношения к перечисленному.
— Не скромничай, детка. Может, почтишь присутствием стол? Я так старался.
