бочки, которого седлали, наряжали и успокаивали, собираясь приладить командира отряда так, чтобы он заменил собой переднюю половину животного. Соответственно, передние ноги осла поместили в валенки; туда же втиснулся будущий Кентавр, повернувшийся к ослу спиной. Голову осла задрали до предела и начали приматывать полотенцами к командирскому торсу; осел вдруг заревел, и дядя Пуд уронил очередную гирю. Та покатилась, подхваченная ветром; скауты заулюлюкали. Игорь Геннадьевич, комкая номер, исполнил туш, а Леша поставил точку, нанеся барабану прощальный удар.

Малый Букер убежал за ширму, развив недопустимую для Пуда скорость, и отец встал, рассудив, что больше смотреть здесь не на что.

Так поступали и другие родители: они, отсмотрев свое чадо, снимались с мест и бродили вокруг площадки. Многие образовывали пары и вели осторожные, степенные беседы.

Старший Жижморф прилип к Большому Букеру, как банный лист — не отходил от него ни на шаг и нервно потирал вспотевшие ладони.

— Видите? — шепнул он, когда они сделали третий круг и зашли на четвертый.

— Что именно?

— Все будет происходить вон там, — Жижморф указал в направлении клуба, возле которого торчал ослепительно белый фургон. Дверь клуба была приоткрыта, и из фургона в проем тянулись какие-то шланги и провода.

Букер прикрылся от солнца и взглянул:

— Непрезентабельный домик, — сказал он лишь для того, чтобы что-то сказать.

— А во дворце, в городе, ничуть не лучше, — откликнулся Жижморф. — Пожалуй, что и хуже — холодный официоз, дети пугаются. А тут все привычное; рраз — и одним чохом все решается… Чем-то напоминает медосмотр перед школой, когда в поликлинике специальный день. Или профосмотр…Или пиццу на дом — правда?

— Перестаньте дрожать, — раздраженно попросил его Большой Букер.

— А?

Жижморф, застигнутый с поличным, клацнул зубами и быстро сунул руки в карманы, словно вдруг озяб.

— Что у вас там такого, на совести? — осведомился безжалостный Букер. Он был уверен, что долгой участливостью уже отработал недавнее пиво и волен считать себя свободным от трусливых приличий. — Кошку повесили, когда в пятом классе учились? Деньги украли из пальто?

— Вы не понимаете, — жалобно возразил Жижморф. — Причем тут…такие эксцессы… Ведь там же — все! Улавливаете? Все!

— Не первый год живу, — огрызнулся Большой Букер и мрачно воззрился на фургон и на вожатого с загипсованной рукой, который стоял в дверях клуба, отдавая какие-то распоряжения. — Никакая эволюция не происходит безболезненно. Разве вам хочется, чтобы и внуки ваши шагали по жизни с ненужным, обременительным грузом? Понятно, вам жалко прошлого — что ж, потерпите! Новый уровень диалектической спирали требует отрицания предшествующего витка…

Жижморф неприязненно фыркнул:

— Вы себя держите такими гоголями, будто стерильны. А я хорошо знаю, что бывает после… Мой-то — младший, — он кивнул в сторону площадки, на которой неумолимо заканчивался праздник. — А есть и старший. Я это уже проходил, понимаете?

Смешавшийся Букер плюнул и отступил. Сейчас ему меньше всего хотелось общения с кем-то, уже имеющим опыт передачи памяти. Он чувствовал себя немногим лучше собеседника и безуспешно силился это скрыть. Старший Жижморф, ничуть не обидевшийся, изобразил на своем опытном лице мудрую улыбку, чуть тронутую — печалью, решил было Букер, но вместо печали в его воображении вдруг выпрыгнул грибок, который заводится от сырости и затхлости.

На площадке объявили апофеоз: быстро и ловко построилась пирамида; все запели, поочередно поднимая руки и ноги, будто не зная, что придумать еще, а военрук угощал гостей попурри из маршей полуторавекового диапазона. Вторя ему, Леша орудовал не только колотушкой, но и большой медной тарелкой, похожей на крышку от ритуальной сковороды. Отцы, оставшиеся сидеть, вставали и рукоплескали; к ним присоединялись бродившие вокруг; разговоры угасли. Аплодисменты превратились в ритмичные хлопки, мешавшиеся с робкими «бис» и «браво»; могло показаться, что публика нарочно затягивает финал. Площадка опустела, и ширма качалась; Тритоны, Кентавры и Дьяволы, желая сбросить накопившееся избыточное электричество, устроили свалку, в которой Дима тщетно пытался наладить систему и развести стороны. Зрители аплодировали пустоте.

— Раз, два, три, — пронеслось над лагерем.

И все угомонились.

Куча рассыпалась сама собой. Большой Букер медленно повернул голову и увидел недавнего вожатого: тот озабоченно пощелкивал по микрофону. Щелчки отдавались басистыми, хриплыми выстрелами.

— Проверка, раз-два-три, — повторил Миша, вздохнул и выпрямился. Клуб располагался на пригорке, так что старший вожатый взирал на толпу издалёка и с некоторой высоты.

— Хорошо, — сказал Миша не то себе, не то микрофону, не то всему сущему. — Никто не расходится. Всем отрядам собраться у парадного входа в клуб. Всем гостям собраться у служебного входа. Это сзади, надо обойти по дорожке.

Миша говорил равнодушно и деловито, обыденным тоном. Его слова, даже усиленные микрофоном, казались негромкими.

Несколько скаутов рванулись к клубу, но Дима и Леша заступили им путь.

— Стоп! — Леша многозначительно потряс колотушкой. — Это не дискотека, разбежались! Всем строиться и ждать команды.

Дима, видя, что Леша овладел ситуацией, отправился на родительский фланг. К его удовольствию, отцов строить не пришлось — они и так потянулись, куда было сказано, дисциплинированной цепью. Дима пошел сбоку, следя, чтобы никто не отстал.

— Нас даже конвоируют, — пошутил кто-то из гостей.

Другой ненатурально рассмеялся. Но только не Дима, лицо и поза которого никак не располагали к шуткам.

Большой Букер шел третьим. Клуб представлял собой плоский деревянный домик в один этаж. Все здание было выкрашено в зеленый цвет и сливалось с лесом; оно имело вполне мирный вид, и только крыша была сверх меры утыкана разнокалиберными антеннами, среди которых белели две тарелки, развернутые друг от друга на восток и на запад. Они были похожи на уши. Букер миновал фургон, отразившись в тонированных стеклах. За наглухо задраенными окнами фургона хрипел эфир. Вожатый с загипсованной рукой стоял неподвижно и смотрел поверх родителей. Кто-то споткнулся и глухо выматерился; еще один отец аккуратно опустил в урну порожнюю тару. Для этого ему пришлось выйти за незримый барьер, и Дима, напрягшись, тут же шагнул к нарушителю.

— Кончились шуточки, — пробормотал Жижморф-старший.

Первые двое уже скрылись за клубом; Букер последовал за ними, свернул и увидел распахнутую дверь служебного входа: самую обычную, белую, грязную, казенную. Их встречала начальница «Бригантины». Рассматривая эту женщину, Большой Букер никак не мог понять, что в ней такого негодного, гадкого. Восточное темное лицо, сухая кожа, и вообще вся какая-то высохшая, но с ладными формами; Букер подумал о корочке чего-то над чем-то; начальница показалась ему неизвестным существом, сухим снаружи и влажным внутри, панцирном насекомом, которое, хоть оно и засохло, боязно разломить, потому что оно могло высохнуть не до конца и на изломе угрожает просочиться липкой испариной.

Начальница, которая тоже, вероятно, ощущала внутри себя неистребленную влажность, подсушивалась сигаретным дымом.

— Папочки дорогие, — ее речь была быстрой и ровной. — Ведите себя аккуратно. Администрация пошла вам навстречу, избавив от лишней беготни дома, так уж будьте любезны не подкачать. Поближе, поближе подходите! — позвала она отцов, замыкавших шествие. — Все?

— Все, хозяйка, — пробасил чей-то папаша, работяга по виду.

— Хорошо. Слушайте внимательно, чтобы ничего не перепутать. Мы разделили зал на импровизированные кабинки. Заказали на медицинском складе ширмы и поставили так, что получилось

Вы читаете Лето никогда
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату
×