— И он все еще не вернулся? — спросила я. Было уже почти одиннадцать.
— О, он собирался, — безо всякого выражения ответила она. — Но машина сломалась. Он позвонил мне в шесть и сказал, что не знает, насколько задержится, так что я пришла без него.
Кто-то легонько похлопал меня по плечу.
— Вы еще помните про меня? — вежливо осведомился Саймон. — Я тот тип, с которым вы поедете домой.
Этот танец был медленнее, я успела ощутить руку Саймона на талии, а один раз — невероятно — его щека коснулась моих волос. Наши глаза встретились, он смотрел на меня со странной нежностью, которую я замечала и раньше.
— Спасибо, — серьезно произнес он, когда музыка умолкла.
Танцуя следующий танец, мы разминулись с Фионой, которая на этот раз танцевала с неким Бобом Невиллом, — кто-то говорил, что он приехал в отпуск из Рангуна. Я взглянула на них и обмерла. Он явно слишком сильно прижимал ее к себе.
— Что случилось? — спросил Саймон и проследил за моим взглядом. — Это ничего не значит. Она просто злится на Фрейзера, что он так подвел ее.
Говорил он тихо. Он вообще был, как я начинала понимать, тихим и спокойным человеком. Я могла видеть только правую руку Фионы и кольцо с бриллиантом на ее третьем пальце.
Мы возвращались к своему столику, когда Саймон сказал:
— А вот и Фрейзер.
Каждый раз, когда я видела своего босса вне офиса, он поражал меня. Было что-то неправильное в том, чтобы рассматривать его как обычного человека в толпе. Сегодня он выглядел еще более незнакомым. Вечерний костюм делал его ниже и словно скромнее. Он взволнованно оглядывал танцевальный зал.
— Здравствуйте, мистер Фрейзер, — неожиданно вырвалось у меня. — А мы уже собирались посылать за вами поисковую группу.
— Боже мой, — сказал он, в то время как Фиона и Боб направлялись к нам. — Я не ожидал увидеть вас здесь.
Невозможно было определить, рад ли он был этой встрече.
— О Кен, ты приехал, — прохладно сказала Фиона. — Долго пришлось возиться с машиной?
— Да. Я тебе позже расскажу, — ответил он.
Уже начинался следующий танец, медленный вальс, и он хотел было увлечь ее на танцплощадку, но она покачала головой:
— Извини, только не этот. Я уже пообещала его, — и улыбнулась, но не жениху, а Саймону. Удивление, промелькнувшее в его глазах, сказало мне, что он первый раз слышит об этом. Он тактично произнес:
— Нет, нет, я могу танцевать с вами следующий. Идите. — И кивнул Кену.
Нужен был всего лишь один шаг, и для человека настолько уверенного в себе это должно бы было быть проще простого. Я глазам своим не могла поверить — Кен стоял на месте, колеблясь.
— Чепуха, — весело возразила Фиона. — Кто смел, тот и съел.
Она и Саймон поплыли прочь. С эстетической точки зрения они были лучшей парой в зале. Но у меня точка зрения была другая. Я вдруг увидела лицо Кена таким, каким оно станет через много лет — морщины обозначились резче, глаза стали усталыми.
— Что ж, — сказал он, — думаю, вы тоже хотите танцевать.
Как мне ни было его жаль, его явное нежелание танцевать со мной особого энтузиазма мне не внушало.
— Не уверена, но горю желанием проверить, — все же милостиво отозвалась я. Он даже не улыбнулся.
Как танцор он был настолько хорош, насколько позволяли его габариты. Я и не ожидала, что он будет порхать как бабочка, скорее уж, что он наступит мне на ногу. Но он не наступил, и это почти огорчило меня: я уже представляла себе, как он будет извиняться.
Следующий танец я танцевала с Саймоном, а Кен — с Фионой. Мы прошли достаточно близко друг от друга, и я увидела, что оба улыбаются, и услышала, как Кен рассказывает:
— Один из них вообще не говорил по-английски, так что мне очень пригодилось знание того, как сказать «Как пройти в музей?» по-немецки.
— Понимаете теперь, что я имел в виду? — заметил Саймон и со странным видом добавил: — Вы слишком переживаете.
— Ну вот, — сказал Саймон, останавливая машину. — Моя любимая часть Дублина. Хотя, должен признать, она выглядит гораздо лучше, когда ее видно.
Мы уехали с вечера после ужина; оставался всего месяц до Рождества, но ночь была удивительно теплой. В темноте мне не особенно было видно, куда он везет меня, и даже сейчас я была не совсем уверена, где мы находимся — где-то на побережье, к северу от Дублина, между Малахайдом и Рашем, недалеко от того места, где железная дорога пересекает бухту. Далековато, но улицы были пусты, и мы доехали быстро.
— Море я разгляжу всегда, — ответила я.
Здесь его было много-много, ровного, спокойного и темного, в нем отражались звезды.
— Вы, должно быть, похожи на меня. — Он опустил окно со своей стороны и довольно откинулся на сиденье. — Я сотни раз приезжал сюда рано утром, когда хотел хорошенько что-нибудь обдумать. Это самое тихое место, какое я знаю; вокруг никого живого, кроме морских птиц, а когда восходит солнце, вода начинает сверкать, и весь мир состоит словно только из полос песка и жемчужных волн… Это просто потрясающе, Кон, по крайней мере для меня.
— Наверное, и для меня было бы так же, — тихо сказала я. — Я всегда хотела жить у моря.
Он посмотрел на меня странным долгим взглядом:
— Во сколько ты хочешь вернуться домой?
«Возвращайся пораньше, — сказала мама, — не будем усугублять простуду». Но это было любимое место Саймона.
— В любое время, — твердо ответила я. — Я не тороплюсь.
Когда Саймон наконец привез меня домой, было уже больше четырех.
— Я собирался привезти тебя гораздо раньше. Тебе попадет?
— Конечно нет.
— Уверена? Может, мне позвонить завтра твоему отцу и извиниться? Я не хочу оставить плохое впечатление о себе.
— Ты? Тебе это не грозит, — ласково ответила я.
— О Кон, ты так добра ко мне! — рассмеялся он и поцеловал меня в щеку.
Не было и речи о том, чтобы спать. Я лежала в кровати и снова и снова вспоминала этот вечер. У моря, опираясь плечом на плечо Саймона, глядя на мерцающие вдали огоньки, я, кажется, рассказала о себе все, что могла… что мне нравится, что не нравится, о чем я мечтаю. Саймон так много не говорил. Он выглядел трогательно разомлевшим, словно вот-вот уснет, и каждый раз, как я обвиняла его в этом, он смотрел на меня, поддразнивая:
— Подожди, пока тебе стукнет тридцать, и посмотрим, как ты себя будешь чувствовать в такую рань!
Но самое чудесное было то, что нам нравилось одно и то же — море, морепродукты, путешествия, катание на яхте. Но он не так уж много говорил об этом — в его речи была сдержанность, которой я завидовала.
К несчастью, мои родители были не слишком довольны тем, во сколько я вернулась домой.
— Все, что мы делали, — это разговаривали, если вас волнует данная сторона вопроса! — яростно набросилась я на отца.
— Нет, не эта, и я не люблю, когда ты так со мной разговариваешь.
«Ну конечно, дело именно в этом», — сердито думала я. Еще и мама со своими намеками насчет моей простуды и того, что мистер Поррит настолько старше меня.
