брали след отряда и четко двигались в заданном направлении. Тут неожиданно вновь пригодилась стихия Жизни. Дэвид обнаружил, что с ее помощью можно навязывать свою волю живым существам. Чем менее они были разумны, тем лучше. Собаки брали след, но на определенном этапе отказывались идти дальше: скулили, пытались убежать, огрызались, когда хозяева пытались заставить их выполнять свою работу. То, что велело им не приближаться, было сильнее их, сильнее приказов егерей и лесников.
К сожалению, людьми до такой степени управлять было невозможно, и поэтому каждый раз, когда поблизости оказывался патруль, «Последний союз» должен был останавливаться и пережидать опасность. Поддерживать чары невидимости вокруг всего отряда во время движения Дэвид не мог.
Три дня они стояли под самым замком герцога, разбив лагерь в живописной рощице напротив, откуда превосходно просматривалась ведущая к воротам крепости дорога. За армией, собиравшейся под стенами крепости, наблюдать отсюда было не так удобно, но Дэвид до приезда герцога успел побывать и там, по чисто хозяйственным нуждам. Почти все их вещи сгорели в гостинице, и «Последний союз» счел справедливым возместить свои убытки за счет имущества герцога. Таким образом, отряд приобрел несколько новых седельных сумок, два мешка еды, пару котелков и еще кое-какие мелочи.
На четвертый день вернулся Ратхар. Из пяти сотен, брошенных на поиски наемников, его сопровождали только двадцать человек. Остальные продолжали переворачивать в лесу каждый камень, заглядывать под каждый куст. Герцог и его свита остановились на подъемном мосту, дождались, пока перед ними поднимут решетку, проехали во внутренний двор.
– Видали? – сказал Филлер. – Ну что молчим? Берем Черного или как? Мне уже надоело на боку лежать. Скоро мхом обрасту.
– А ты на другом боку полежи, – посоветовала Талеминка. – Для равномерного обрастания.
– Цыть! – прогудел Родерик. – Что скажешь, колдун?
Дэвид выдохнул и сказал:
– Сегодня ночью.
– Ну, наконец-то! – обрадовался Фили. – Надо бы топор наточить… и меч… и второй топор… и еще…
– Можешь не стараться. Ты в лагере останешься. У тебя пока рука не зажила.
Это была правда. Хотя Дэвид каждый день не менее часа упражнялся на раздробленной кости Филлера в заклятиях Жизни, до полного исцеления было еще далеко.
– Ну и что? Да я одной рукой с любым охранником быстрее справлюсь, чем любой из вас двумя!
– Тише, берсерк ты мой мухоморный! – улыбнулся Дэвид. Во время вынужденной стоянки Фили как-то поведал отряду семейное предание, гласившее, что своим берсеркским способностям он обязан родной матушке, как-то раз во время беременности объевшейся мухоморами. – Мы ведь все-таки в замок не воевать идем, а тихо-мирно хотим прогуляться… до герцоговой опочивальни.
– По пути всякое может случиться… – буркнул Филлер.
– Вот если ты в замок полезешь, вот тогда «всякое» и начнет случаться.
– Ну-ну! Не говорите потом, что я вас не предупреждал!
– Ладно, уймись, – сказал Родерик. – Кому-то и за лошадьми присмотреть надо.
– Собственно говоря, мне нужен только один спутник, – продолжал Дэвид развивать свою мысль. – И лучше всего будет, если со мной пойдет Янган.
– Эт почему же?
– Да потому, что герцога надо будет еще тащить, а поддерживать невидимость, волоча на себе человека, мне одному довольно затруднительно. С другой стороны, весь отряд во время движения я сделать невидимым не смогу. Максимум двоих. То есть себя и того, кто понесет Ратхара. Янган для этого лучше подходит. У тебя и у Алабирка рост не тот.
– Делай, как знаешь, – пожал плечами Родерик. – Мне твои колдовские премудрости – скока человеков, да при каких условиях – неизвестны.
– А вот мне любопытно, – сказал Янган. – Каким же все-таки образом так происходит, что и не видит нас никто, и не слышит, и даже собаки запаха не чуют?
Дэвид почесал короткую бородку, которой оброс во время путешествия.
– Ммм… Ладно, попробую объяснить. Я умею использовать свойства некоторых простых стихий. Вот, к примеру, Свет. С его помощью я делаю нас невидимыми, Дело в том, что когда мы смотрим на какой-нибудь предмет, мы видим его благодаря свету, солнечному, лунному, еще какому-нибудь – который отражается от предмета и попадает нам в глаза. Таким образом, если сделать заклятие, позволяющее солнечным лучам свободно проходить через предмет, а не отражаться от него, данный предмет станет невидимым. Однако это было бы очень неудобно, поскольку в этом случае мы, находясь под моим «куполом невидимости», не видели бы ни друг друга, ни даже себя самих. Традиционный способ решения этой проблемы заключается в том, что солнечные лучи, попадая на «купол невидимости», не просто проходят сквозь него, а следуют через цепь преобразований. Часть лучей свободно проходит сквозь нас и создает у окружающих иллюзию, будто бы здесь никого нет. Другая часть – благодаря ей мы видим друг друга, – как и положено, отражается. Однако, покидая пределы круга, для того чтобы нас не увидели враги, эта часть гасится очередной функцией заклятия. Кажется, уже четвертой по счету. («Ты что-нибудь понимаешь?» – тихо спросил Филлер у Талеминки. «Нет… А ты?» «И я ни хера…») Вы можете задать вопрос: почему посторонние наблюдатели не замечают, что там, где находится наш с вами «купол невидимости», свет теряет яркость в два раза? Также вы можете поинтересоваться, почему, находясь внутри круга, вы сами не замечаете никаких изменений в освещении? И ваши вопросы будут совершенно закономерны! На эти вопросы отвечают пятая и шестая функции заклятия – обе усиливают расщепленный свет: одна внутри круга, и это делается исключительно для нашего удобства, а вторая – тот свет, который идет возне, и это делается для нашей безопасности. На перечисленных мною шести функциях, или шести основных узлах, данное заклятие не заканчивается. Всего в этом заклятии двадцать два основных узла, но на них я подробно останавливаться не буду – это уже никому не интересные технические детали.
Теперь что касается звуков. Это еще проще. Звук – колебание, передающееся окружающей средой, в данном случае – воздухом. Если бы не было воздуха, мы бы друг друга не могли услышать. Поскольку я могу использовать стихию Воздуха, я – вернее, мое заклятие – гасит те звуковые колебания, которые создаем мы и наши лошади. То же самое касается запахов. Наши запахи, покидая вместе с ветром границы купола, распадаются и перестают существовать. Если бы я располагал еще и стихией Земли, я мог бы сделать так, чтобы уничтожались даже те запахи, которые остаются там, где мы наступили на землю. Но – увы! – Земли у меня нет, и поэтому приходится воздействовать на несчастных собачек… Янган, я достаточно подробно ответил на твой вопрос?
– Эээ… – протянул наемник. – Да… Пожалуй, да. Все все прекрасно поняли. Завтра сами колдовать начнем.
Талеминка хихикнула, Родерик ухмыльнулся в бороду, а Фили и Алабирк, услышав Янгана, заржали откровенно и без всякого стеснения.
Похищение прошло без, каких бы то ни было, накладок. Поздним вечером Дэвид и Янган перелетели через стену, прогулялись в донжон, вежливо уступая дорогу обитателям замка. Герцог еще не спал. Он только что поужинал и как раз направлялся в свой кабинет, чтобы разгрести бумаги, скопившиеся за время его отсутствия, когда удар в висок рукоятью невидимого меча надолго отправил его за пределы сознательного, подсознательного и надсознательного – прямиком в бессознательное. Кряхтя, Янган взвалил обмякшее тело на плечи. Вышли тем же путем, что и вошли. Всех троих единовременно Дэвиду пролевитировать было слабо даже с кольцом, поэтому пришлось сделать два рейса. Возвращаясь за Янганом, он увидел двух стражников, оживленно беседующих буквально в двух шагах от наемника. Янган, уже привыкший к своему «незримому» состоянию, решил отколоть напоследок «веселую» шутку: расстегнув штаны, он по очереди мочился на плащи стражников.
– Кончай хулиганить, – сказал Дэвид. – Полетели обратно.
– Слушай, друг, научи меня этому заклятию, – попросил Янган, когда они были еще в воздухе. – Ну, чтоб невидимым становиться… Е, я ж таких дел наворочу! Бери что хочешь, делай что хочешь… Да я сам принцем через пару лет стану!…
– Техника в руках дикаря – груда металлолома, – проворчал Дэвид.
– Что-что?
