«Не может быть!»
«Жил-был мальчик, который забыл о своем папе. »
«Вот это возможно, да. И что?»
Жил-был мальчик, который забыл о своем папе. Как это может быть? – просто на месте папы у него стояла мама. И с одной стороны, где мама (слева), стояла мама, и с другой стороны, где папа (справа), тоже стояла мама. И слева было так хорошо, что мальчик просто прилипал туда, и там мама называла его «солнышком» и «пупсиком». А справа было так плохо, что мама называла его «хамом» и «мерзавцем». Как будто другая мама, другим голосом.
Эта другая мама была злая. Она-то и не пускала сына увидеть своего папу. На этого папу она была очень-очень зла и обижена. И еще она боялась, что сын станет таким же как папа. А этого «папу» она помнила такого, с каким рассталась, а не того, с которым встретилась. Мама-с-правой-стороны понимала, что она злая, но оправдывала себя тем, что ведь это «священная война» за лучшую участь своего ребенка – чтобы он вырос таким, как мама (которая, как ни крути, симпатичная женщина и хороший, хотя и несчастный, человек), а не как папа (которого она, чтобы свести его к минимуму, к нулю, называла в разговорах со знакомыми «биологический отец», а при сыне не называла никак, ради того же самого).
И у сына были как будто две половинки души. Одна – как клубника, милая и сладкая, любимое дитя любимой мамы, которая любого встречного превращала в свою маму и ласкала взор. А другая была рваная и больная, и он сам про нее очень мало знал. К людям он старался поворачиваться первой стороной, но попробуйте-ка поворачиваться ко всем вокруг только левой стороной – и вы поймете, как это трудно и невозможно! С этой стороны стояла злая мама, и сквозь град ее упреков и криков еле-еле виделся далекий образ таинственного отца. От которого шла самая притягательная сила на свете, потому что самая родная и самая запретная. В сущности, все, что он знал про своего отца, было то, что отец плохой человек и алкоголик.
И ему пришлось стать плохим человеком и алкоголиком, из верности этому далекому и внешне незнакомому человеку.
Сын. Хочу свой клин загнать меж мамы с папой. Мне папа там не нравится совсем. Любви моей он вовсе недостоин. Маман, напротив, очень хороша. Я за нее сейчас вступлю в сраженье. Ее от папы-зверя защитив, я докажу свое. мое. я тоже.
Диавол. Иди, малютка, бей отца виной! Он пьяница и жалкий самозванец. Ты мог бы народиться от другого, во сто раз круче.
Мама. О мой герой, милашка!
Сын. Мы с мамочкою выгнали отца.
Диавол. И я б такое сделать был бы рад.
Отец. Во сын какой растет! Отличный малый! Жена, стервоза, портит дело зря. Но он свое поймет, лишь дайте время. Он папку вспомнит!
Сын. Батя! Сколько лет!
Отец. Не виделись, пожалуй, мы лет десять.
Сын. А ты. не постарел.
Отец. Спасибо.
Сын. Хренова доля землечеловека. Он на страданья, кажется, рожден.
Отец. С учебой нелегко?
Сын. И с ней, с заразой. С девчонками полегче.
Отец. Я был – таким же.
Сын. Правда?
Отец. Правда.
Сын. И ты без папы вырос?
Отец. Как и ты, я с папой вырос, только я его – не замечал. Я думал, одною мамой обойдусь.
Сын. Не вышло?
Отец. Не вышло, и не выйдет у тебя. Раз ты без папы – значит, не мужчина. А не мужчина – так и бабам – пф. На только поиграться. Так – не нужен.
Сын. Бедные мы люди!
Диавол. И я грущу нередко, наблюдая.
Отец. Да все нормально. Ну, вынимай свой клин!
Сын. А ты меня – не будешь бить?
Отец. Не буду.
Мама. Нет-нет, мой сын меня гораздо лучше – и удовлетворяет, и вообще. Он мой мужчина самый распрекрасный.
Сын. Вот видишь, папа, я тебя – того. Похоже, победил.
Отец. Да, вижу. Счастлив?
Сын. Я мудила.
Мама. Ты за меня старался, мой хороший.
Отец. Ну, я, наверное, пошел.
Сын. А я зато курю и пью уже как взрослый.
Отец. Ну, молодчина!
Сын. Дай денег, а?
Отец. Конечно, на.
Сын и мама
Диавол. Черт, тут я как-то перегнул. Кто знал, что они такие идиоты и всему верят?
(или МАЛЬЧИК, КОТОРЫЙ СУМЕЛ УДОВЛЕТВОРИТЬ И
ПАПУ, И МАМУ)
Кто бы мог подумать, что этот мальчик станет Странствующим Рыцарем?
Посмотрите на него в детстве: их как будто два, этих мальчика. Какой он буйный и веселый дома! Только его и слышно! А в школе, во дворе – тихоня и молчок. Вы просто его не заметите, если специально не станете искать.
Он обожал книги, конечно, он с детства обожал книги. Но не какие-нибудь Бэмби – а бесконечные романы о грандиозных путешествиях и приключениях, смелых и отважных героях, таинственных проходимцах, великих авантюрах – о! о! о!
Его игрушки убирала обычно мама, а вот книги – он сам. Книжная полка – единственное место, где был порядок в комнате мальчика Фэнтези.
Пока он рос, его папа шлялся где-то на Севере, появлялся дома редко. Когда папа приезжал, он казался мальчику диким и дивным чудищем. С папой он почти не решался разговаривать, он только любил трогать его вещи, и даже они были таинственными и грозными. Зато мама при папином приезде взмывала как собака при появлении волка, и лай не прекращался еще несколько дней после его отбытия в очередной поход. Папа, кстати, работал на севере бухгалтером, но Фэнт не знал, что это такое.
Фэнт закончил школу вполне сносно, и был направлен учиться в столичный университет. Отучившись два года, он заболел (что-то с сердцем), приехал домой лечиться и как-то постепенно там и остался, перейдя на заочное обучение. С книгами он чувствовал себя гораздо веселее, чем с университетской толпой. Как в детстве: внутри дома и снаружи.
Они болели вместе с мамой. Впрочем, Фэнт довольно быстро поправился, а мама всегда немножко любила поболеть. Болезнь была такой ее подружкой – раз, позвонит, и вот уже пришла, и никто ее не боится, своя в доме.
