впечатляющее!
И все же не могу назвать пустозерцев тех лет людьми очень набожными. Старики особая статья. Могу судить по моим родителям и соседям. Никогда не видел, чтобы отец или мать крестились перед обедом или ужином, вообще не видел их дома молящимися, зато с любопытством подслушивал и подглядывал, как творили молитву бабушка и дедушка. Когда происходило что-нибуць неприятное, например, дождь во время гребли или метки сена, то в адрес бога слыхал от мужиков далеко не лестные выражения. Но помню, что, отправляясь на промысел к морю, отец всегда брал с собой небольшую иконку.
Мои земляки непременно вспоминали о Боге и обращались к нему за помощью в особо опасные минуты жизни. Мне навсегда запомнилось, как весной 1927 (или 1928) года несколько женщин поехали на большой лодке в верхний кут Городецкого озера, в так называемую Щучью Лахту за дровами, которых и летом требовалось немало для кухонных печей, для бань. Женщины рубили дрова, а мы, мальчишки, таскали их с бора в лодку и аккуратно складывали. К вечеру лодку основательно загрузили. Пора было возвращаться, но погода, с утра тихая, переменилась. Задул резкий северный ветер. Весенняя вода еще стояла, затопляя берега, озеро сделалось большим, и волны разгулялись на этом раздолье. Поверхность воды покрылась белыми 'барашками', становилось страшно ехать им навстречу. Нас, малышню, усадили в самый нос лодки, и, сбившись в кучку, мы вздрагивали при каждом сильном ударе волн. Все напряженно молчали, слышался только скрип весел в уключинах. Думаю, что женщины в эти минуты беззвучно молились, потому что все время говорили нам: 'Ребята, молитесь крепче, вы безгрешны, ваши молитвы скорее до Бога дойдут'. Конечно, мы молились и благополучно доехали до дома, не утонули. Однако думаю, благодаря не молитвам, а сильным и натруженным рукам наших матерей, да кормщику, умело управлявшему лодкой.
Молодежь церковь посещала пассивно, а мы, вступив в пионеры, в нее ходить перестали. Круг верующих постоянно сужался, и в 30-е годы содержать церковь прихожане уже не могли.
Новым очагом культуры на селе стал народный дом {нардом). Он размещался в одном доме со школой и занимал ту часть здания, где были сцена и зрительный зал. При необходимости скамейки в зале убирали, легко превращая его в зал танцевальный или игровой. В классных комнатах по вечерам проходили занятия ликбеза — ликвидации неграмотности среди взрослого населения. Здесь же можно было почитать книги, газеты. Именно в этом помещении нардома в 1925 или 1926 году, точно не помню, в Пустозерске впервые было показано немое кино. В 1927 это здание разобрали и перевезли в Тельвиску. Нардом переехал в здание бывшего волостного правления, и там немые фильмы демонстрировались уже регулярно, так как в волости действовали кинопередвижки. Киномеханиками работали ненец Василий Хамьянов и Харлов, его имя забылось.
Тогда же, в 1927 году, школу перевели в бывший дом приходского священника. На втором этаже обустроили две классные комнаты, раздевалку и комнату учителя, внизу — кухню, столовую и спальню для учащихся интерната из Пылемца. Учились еще дети из Устья. Помню учителей тех лет. Это Евдокия Алексеевна Зуева, Антонина Григорьевна Янцева, Иван Романович Лизунов (1928-29 и 1929-30 учебные годы), Михаил Александрович Лобанов (1930-31), Анна Васильевна Коротчинская (1931-32 учебный год). Все это время школа была однокомплектной, то есть учеников всех классов с первого по третий или четвертый обучал один педагог. С сентября 1932 г. заведующим и учителем стал Николай Николаевич Попов, проработавший затем в школе много лет.
Образовательный уровень населения Пустозерска был невысок. Высшего образования не имел никто. Учителя и священник в свое время получили среднее, несколько человек имели начальное, но большинство составляли люди малограмотные или вовсе неграмотные. Только с открытием в с. Ве-ликовисочном в 1928 году школы крестьянской молодежи, в 1931 — педагогического техникума в с. Оксино, в 1932 — семилетней школы в Нарьян-Маре, у детей из Пустозерска появилась возможность учиться дальше.
О происходящих в стране и мире событиях пустозерцы знали немного: радио в селе отсутствовало, а газеты были доступны не всем, да и выписывалось их мало. Только с выходом в свет первого номера 'Няръяна Вындер' 7 ноября 1929 г. мы стали больше знать о том, как жили страна и округ. Газета сделалась частью нашей жизни. Я начал читать ее с первого номера, но, конечно, только то, что было доступно детскому пониманию. Иногда читал вслух родителям.
Кроме школы, Нардома и церкви, в Пустозерске работало почтовое агентство с телефоном, магазин и склады кооператива 'Рыбак', а в конце тридцатых, в связи с размещением в селе дома-интерната для престарелых и инвалидов и дошкольного детского дома, появился медицинский фельдшерский пункт.
С образованием в 1929 году Ненецкого национального округа, со строительством Нарьян-Мара, начался заметный отток населения из Пустозерска: молодые люди стремились получить образование, новые профессии, новую, отличную от деревенской, работу. Отъезжали в город и люди среднего возраста, иногда целыми семьями. Перевозились в город и некоторые, можно сказать, лучшие пустозерские дома, в том числе и дом Н.П. Шевелева, который ныне принадлежит Пустозерскому музею.
Городок все еще играл важную роль узловой почтовой станции, через которую шел почтовый тракт из Нарьян-Мара на Архангельск и в Оксино, административный центр Нижне-Печорского района. Тракт обслуживала бригада местных почто-возчиков с лошадьми. Почта зимой шла через Пустозерск ежедневно. Так что иногда для перевозки ее и пассажиров сразу подавалось 4–5 подвод. Но такое оживление бывало лишь зимой. Летом Пустозерск оказывался в стороне от главного транспортного пути — реки Печоры, и добраться до него в это время представлялось затруднительным.
Самой распространенной фамилией среди пустозерцев была фамилия Кожевиных. Из сорока двух хозяйств в 1927 году пятнадцать принадлежали Кожевиным. Возможно, когда-то их предки состояли в близком родстве. Да и в наше время некоторые из них сохраняли родственные отношения. Однако социальное положение имели разное. Наиболее богатыми из всех Кожевиных считались прозванные 'Андреевскими'. Прозвища давались обычно по имени какого-нибудь наиболее известного человека этой семьи — предка или ныне живущего.
Глава этого рода Иван Александрович Кожевин (умер в 1928 году) — владелец рыбных и зверобойных промыслов и суцов, совершавших плавание в район Югорского шара. Он имел сотни оленей и вел большую торговлю, в том числе с оленеводами Карской тундры. В селе он владел двумя большими двухэтажными домами, один из которых был обшит досками и окрашен. В конце тридцатых именно в нем разместили дом- интернат для престарелых и инвалидов. Другой дом, более новый, перевезли в Нарьян-Мар и поставили по ул. Хатан-зейского, у болота. В 1979 году, в день празднования 50-летия Ненецкого округа, он сгорел…
Довольно зажиточно жили и Кожевины по прозвищу 'Семеновские', от Семена Петровича. У них, кроме рыбных промыслов, было около сотни оленей, своя торговля, обшитый и покрашенный белой краской дом, как и у 'Андреевских', амбары, скотные дворы, конюшни.
Немало Кожевиных числилось бедняками и середняками.
Значительную часть населения Пустозерска составляли семьи Д.П. Занина, Ф.П. Ноготысого, Поповых, М.С. Спи-рихина, Сумароковых, Семковых, Шевелевых, М.М. Шайтанова, Хромовых, М.Ф. Микушева. Более десяти семей были малочисленными, по одному — два человека.
По социальному составу и имущественному положению население Городка официально делилось на три категории: бедняки (около одной трети), середняки и кулаки. Основу все же составляли крестьяне- середняки. Каждый имел необходимые для промысла рыбы орудия лова, лодки, одну или две лошади, две- три коровы, жилой дом и хозяйственные постройки. Кулацкими считались шесть хозяйств — 'Андреевские', 'Семеновские' и Н.П. Шевелева. Они имели в большом достатке орудия и средства промысла, по две-три лошади, по сотне и более оленей, по три-четыре коровы и использовали наемную рабочую силу.
Сами 'кулаки' и взрослые члены их семей были лишены избирательных прав. Всего в 1927 году в Пустозерске насчитывалось 14 граждан-лишенцев, а также приходский священник и его жена. Следует заметить, что за период НЭПа в двадцатые годы экономическое положение пустозерцев несколько улучшилось: так, например, на 1 января 1918 года в селе было 36 рабочих лошадей и 48 коров, а на 1 января 1928 года — 42 рабочих лошади и 53 коровы, хотя число жителей сократилось почти на 20 человек. За пустозерцами числилось также 642 оленя.
В 1930 году в Пустозерске, как и во всем Нижнепечорье, началось раскулачивание. 'Кулацкое' имущество было изъято и часть его передана образовавшейся в том же году Усть-Городецкой сельскохозяйственной промысловой артели 'Новая заря', в состав которой вошли девять хозяйств пустозерцев.
