бесшумно. Потому что как только птичка попадает в силок и начинает трепыхаться, вся стая моментально улетает. Нам требовалось очень быстро вынуть птичку из силков, поправить сбитые ловушки и приготовить их к новому прилету птиц. И так весь день, кроме уроков. Это была настоящая охота, кипение страстей, затаенное ожидание и стремительный бросок к попавшейся добыче — вероятно, в нас просыпались охотничьи гены предков. Взрослые нас не осуждали, даже наоборот, подсказывали, как лучше соорудить ловушку. Ведь и сами они в детстве были такими же охотниками, и уже потом стали охотиться на уток и куропаток.
Промысел наш иногда бывал очень удачен. В небывало голодную весну 1933 года мы вылавливали пуночек сотнями, варили из них суп на всю семью, жарили. Так пуночки помогли нам выжить. Теперь этих птичек я не вижу. Наверное, из-за широкого применения в сельском хозяйстве химикатов, их стало очень мало.
Я мало сказал о природе Пустозерска, но о некоторых особенностях следует написать. Как будто сама природа поделила село на две части: верхний конец — южный, и нижний конец — северный. Даже коровы на поскотину (пастбище) выходили из села разными дорогами, верхнеконские одной дорогой, нижнеконские — другой. Значительную часть территории села занимали болота. Особенно досаждали они весной, во время таяния снега, да в летние и осенние дожди, когда пройти через трясину можно было только по деревянным тротуарам, проложенным в нескольких местах.
А наше Городецкое озеро! Мой Городок без Озера немыслим, неотделим от него, как сердце неотделимо от живого организма. Для нас оно было великим как море. В непогоду, особенно в весеннее половодье, оно бывало грозным и сердитым. Штормовые ветры северных направлений — низовцы: глубник (северо-западный), север и полуночник (северо-восточный), гнали по нему волны почти метровой высоты. Они с гневом обрушивались на берег, разрушая его. Оказаться в такой момент на озере в лодке, да еще маленькой, было страшновато. Помню, даже крепкие мужики, глядя на разбушевавшуюся стихию, предпочитали оставаться на берегу.
Зато в тихие летние солнечные дни его зеркало сверкало мириадами отблесков, благоухало теплом и манило к себе. Царила настоящая благодать!
Оно, Озеро, было поистине кормилец и поилец пусто-зерцев! Запасы рыбы в нем, казалось, никогда не исчерпаются, несметное количество уток весной и осенью не иссякнет! Вода его обладала особым вкусом. Никаких колодцев в селе не было, все и зимой, и летом пили воду только из Озера. И, конечно, пустозерцы свое Озеро любили!
Любил его и я. Прощаясь с родным Городком летом 1940 года, перед уходом в Красную Армию, глядя с высокого берега на Озеро, я невольно повторял пушкинское 'К морю':
Прощай, свободная стихия! В последний раз передо мной Ты катишь волны голубые И блещешь гордою красой.
Как близки мне в тот момент были слова великого поэта, как много они значили! К счастью, судьба распорядилась так, чтобы через три с половиной года я вернулся к нему!
Завершая свой рассказ, считаю необходимым сказать следующее: в годы моего детства все в Городке жили дружно, хотя, как видите, не очень-то комфортно. Я не помню, чтобы в селе в те времена случались драки или большие скандалы, да и классовый раздрай, раскулачивание, в значительной степени были привнесены извне.
Неотъемлемыми качествами жителей Городка были артельность, общинность, взаимовыручка, честность. Заповедь 'чужое не бери' воспитывалась с самого детства и передавалась из поколения в поколение. Не напрасно сторожем у дверей вместо 'замка' оставляли простую палку или лопату.
Много хорошего можно говорить о моих земляках. Почти каждый имел свои индивидуальные особенности, свои, лишь ему присущие качества. Один — отличный рыбак, другой — охотник, третий хорошо владел топором, плотничал, четвертый знал много разных сказов и былей и умел их интересно рассказывать и т. д. Но это уже тема другого рассказа.
Краткий словарь местных слов и выражений
Бабки или суставы — детская игра. Играли в нее так: оленьи суставы ставились в ряд — кон. Затем играющие палками — битами (зимой — гладким стволом елочки дл. 1–1,2 м) с определенного расстояния должны были попасть в кон. Каждый брал себе столько суставов, сколько удавалось сбить. Для бросания биты соблюдалась строгая очередь. Были игры и другие, например, в чижика. У нас его почему-то называли зыряном.
Бахилы — кожаные сапоги кустарного производства.
Бач — маленькая чурочка для игры, дл. 5–6 см, толщ. 4–5 см.
Белые мужи — снежинки. 'Страдать до белых мух' — косить до первого снега.
Бродни — бродовые сапоги кустарного производства.
Верхнеконские и нижнеконские коровы — коровы из верхнего — южного, и нижнего — северного концов села.
Весенний низ — промысел рыбы у моря, в самом низовье Печоры или в губе весной сразу после ледохода. Уходить на низ значило уходить на север. Поэтому северный ветер у нас называли низовцем, говорили: 'Опять низовец задул'.
Вица — тонкий гибкий прут, длиной 1–1,5 м
Гонять попа — детская игра, где гоняют рюху, небольшую цилиндрическую деревянную чурку для игры в городки. Несколько игроков бьют по ней палками — битами с определенного расстояния, передвигаясь с места на место.
Грядки — обычно два бруса, размером приблизительно 10 см х 15 см х 200 см, крепившиеся на высоте среднего роста мужчины (около 170 см) между русской печкой и наружной стеной. Поперек устраивались обычно две полки — одна у печи, другая у наружной стены. На грядки ставились тарелки, миски, другая посуда с пищей, а на полки — различная мелкая кухонная утварь (сковородники и пр.)
Поперек грядок укладывалась деревянная лопата, на которой в печь сажались караваи хлеба, сковородки и противни с шаньгами, булками, кулебяками и т. д. Иногда там держали ухваты, чтобы ставить в печь чугуны с водой или супом.
Десять палочек — летняя детская игра, своего рода прятки. Один из игроков водил, т. е., парился таким образом: охраняя доску с 10 палочками, искал участников игры, не давая им расхватать 10 палочек. Если это не получалось, то 'париться' приходилось долго. В случае удачи, 'париться' приходилось тому, кого находили первым.
Заплёсок — прибитые к берегу ветки деревьев, трава, щепа и разный мусор, обсохший на берегу при спаде воды в половодье, когда вода, затапливая берега, несла с собой всякий хлам.
Логуны — деревянные бочонки емкостью 3-10 четвертей, т. е. 10–30 литров. В них варили брагу с использованием хмеля, сахара и опары (сухарей).
Ладки- глазурованная керамическая посуда эллипсовидной формы с ровным плоским дном и возвышенными (3-4см) краями. В них жарили рыбу, грибы, картофель в молоке.
Ларь — специальный, длиной около 1 м., крепко сделанный ящик. Его верх представлял двухскатную крышу с закрывающимся 'окошком' для укладки внутрь разной поклажи. В торцах ларя имелись веревочные или металлические ручки для переноски. Переносили его два человека.
Ликбез — ликвидация безграмотности. Известно, что в 20-е годы значительная часть взрослого населения оставалась неграмотной. В селах, в т. ч. и в Пустозерске, создавались пункты по ликвидации неграмотности. Занятия проводились вечером, обычно в помещениях школы, и, думаю, по особой методике, способствовавшей более быстрому овладению грамотой. В Пустозерске некоторое время был специальный ликбезработник, который и проводил занятия со взрослыми.
