спотыкаясь, вошла в другую. Где-то поблизости заработал двигатель: гигантские рычаги шумно клацали, перемалывая что-то, издававшее скрежет металла. Под ногами дрожал пол. Лиззи решила, что умнее всего будет остаться на месте.
Знакомое присутствие проникло в ее отчаяние.
— Почему ты сделала это со мной?
— Что я сделала?
— Я привык быть всем.
Поблизости словно начал работать отбойный молоток. У Лиззи разболелась голова. Приходилось кричать, чтобы ее услышали.
— Ты по-прежнему что-то.
Спокойно:
— Я ничто.
— Это… это неправда! Ты… здесь! Ты… существуешь! Это… уже что-то.
Мировая скорбь:
— Ложное утешение. Что за бессмысленное понятие!
Она снова обрела сознание.
И услышала обрывок фразы Консуэло:
— …не понравится.
— Наши медики утверждают, что это будет наилучшим решением для нее.
— О, пожалуйста!
Алан, должно быть, самый сдержанный тип из всех ее знакомых. Консуэло — самая флегматичная. Видимо, случилось что-то невероятное, если между ними возникла перепалка.
— Э… ребята, — окликнула Лиззи. — Я проснулась.
Последовало минутное молчание, совсем как в детстве, когда она врывалась в комнату во время ссоры родителей. Потом Консуэло чересчур весело сказала:
— Эй, хорошо, что ты вернулась!
А Алан добавил:
— НАФТАСА хочет, чтобы ты кое с кем потолковала. Не отключайся. Я подготовил запись первой передачи.
В наушниках возник женский голос:
— Что это за чушь? — рассердилась Лиззи. — И кто эта женщина?
— НАФТАСА считает, что тебе могло бы помочь…
— Она психотерапевт, верно?
— Транзиторный терапевт. Лечит резкие перепады настроений, — поправил Алан.
— Я ничего не желаю слушать об этой трогательно-деликатно-чувствительной… — Она хотела сказать «бредятине», но вовремя опомнилась, и закончила: — …материи. Так или иначе, к чему вся эта спешка? Вы, ребята, еще не поставили на мне крест?
— Что ты несешь!
— Ты проспала много часов, — пояснила Консуэло. — В твое отсутствие мы провели небольшое моделирование погоды. Может, хочешь послушать?
Она передала информацию на костюм Лиззи, а та переправила ее на свой дисплей. Примитивная модель показала озеро-испаритель, над которым болталась Лиззи, вместе с температурным графиком жидкости. Оказалось, что та всего на несколько градусов теплее воздуха, но и этого было достаточно, чтобы создать сильный восходящий поток из центра озера. Схема из крохотных голубых стрелок показывала направление локальных микротоков воздуха, сходящихся вместе, чтобы образовать спиральную колонну, поднимающуюся более чем на два километра над поверхностью, прежде чем рассеяться и распространиться в западном направлении.
Небольшая звездочка в восьмистах метрах над озером обозначала Лиззи. Маленькие красные стрелки показывали ее возможный дрейф.
Согласно схеме, она должна вращаться и вращаться по кругу до бесконечности. Оснастка воздушного шара не позволяла подняться настолько высоко, чтобы порыв ветра подхватил Лиззи и отнес к земле. Костюм не был приспособлен для плавания. Даже если она сумеет совершить мягкую посадку на воду, то камнем пойдет ко дну. Правда, не утонет. Но и не доберется до берега.
И все это означало, что она умрет.
Невольные слезы брызнули из глаз Лиззи. Она пыталась их сморгнуть, злясь на себя.
— Боже, не дай мне умереть так!!! Только не из-за моего собственного невежества!
— Никто ничего и не говорил о некомпетентности… — начал Алан успокаивающе.
В этот момент прибыло дополнительное сообщение от доктора Элмы Розенблюм.
— Частный канал, пожалуйста.
Лиззи несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Потом, уже сдержаннее, добавила:
— Алан, я католичка, ясно? И если должна умереть, мне не нужен специалист по моральной поддержке. Мне необходим чертов священник!
Она вдруг зевнула;
— О Господи! Только не это!
И тут же зевнула еще дважды.
— Священник, ясно? Разбуди меня, когда он будет на связи.
Она снова стояла на дне своего разума, в унылых пространствах, где раньше стоял затонувший город. И хотя ничего не видела, была твердо уверена, что находится в центре гигантской безликой равнины, такой большой, что можно шагать по ней целую вечность и так ни до чего не добраться. А может, это всего лишь временное успокоение.
Бескрайнее напряженное молчание окутывало ее.
— Привет? — робко сказала она. Слово отдалось безмолвным эхом: небытие в небытии.
Наконец мелодичный голос ответил:
— Ты кажешься иной.
— Мне предстоит умереть, — пояснила Лиззи. — Осознание этого изменяет личность.
Земля была покрыта мягким пеплом, словно здесь недавно бушевал всепожирающий пожар. Она не хотела думать о том, что здесь пылало. Запах гари до сих пор наполнял ее ноздри.
— Смерть. Мы осознали это понятие.
— Правда?
— С тех пор как ты дала его нам.
— Я?
— Ты дала нам понятие индивидуальности. Это одно и то же.
И тут до нее дошло.
— Культурный шок! Дело именно в этом, верно? Вы не знали о возможности существования более чем одного сознания. Не знали, что жили на дне океана — во Вселенной с миллиардами галактик. Я принесла вам больше информации, чем вы могли проглотить в один прием, и вы поперхнулись.
Скорбно:
— Поперхнулись. Что за гротескное понятие!
— Проснись, Лиззи!
Она проснулась.
