Возвращение домой (Coming Home)

Лилит Сэйнткроу Возвращение домой (Coming Home)

Из сборника: The Mammoth Book of Vampire Romance 

Перевод осуществлен на сайте 'Данте Валентайн'  http://dante-valentine.ucoz.ru/

Чать 1

«Даже у маги, выращенного демоном, могут возникнуть с этим небольшие проблемы».

Одна рука Лианы Спокарелли лежала на дверной ручке, а вторая еще крепче сжала ножны катаны.

— Какого черта ты хочешь?

Нихтврен на ее пороге – высокий, обманчиво хрупкий мужчина с копной грязно-русых волос и лицом ангела – медленно наклонил голову, держа руки в карманах льняных брюк. Его аура была похожа на сильный, восхитительно опасный дымок бесцветной энергии сверхъестественного существа, но без приятного пряного аромата, который она помнила с детства.

— Так приятно снова видеть тебя, cherie, — тихо произнес Тиенс. Как всегда, его костюм был помят и сиял белизной. — Можно войти?

— Нет, нельзя. — Лиана отпустила дверную ручку. — Иди укуси какую-нибудь девственницу или еще кого. Оставь меня в покое.

Ночь дышала позади него, наполненная запахами дождя и мокрого щебня с легкой примесью радиации, которой отличается Сент-Сити.

Дом. Каждая улица, каждый дом в этом городе – и вот она здесь. Блики от полированного поезда танцевали над их головами, словно поток светлячков.

— La Belle Morte, ta mere, сказала, что я не должен приходить к тебе.

«Ну, разве это не забавно. Раз она не может оставить меня в покое, она приказала это тебе».

Ее щеки загорелись, тату в виде тройного круга с шипами задвигалась и зазвенела, отвечая покрывающей его энергии. Нихтврены – мастера ночной охоты, вершина сверхъестественной пищевой цепи. Если не считать демонов.

Демоны всегда исключение. Лиана расслабилась, меч повис в ее руке.

— Как Джаф? — Она не могла не заметь ироничности вопроса, о благополучии падшего демона.

— У m’sieu все хорошо. Он также говорил, чтобы я не приходил к тебе. Сказал, что желанность моего прихода будет сомнительной, в лучшем случае. — Тонкие губы Тиенса изогнулись в улыбке, его глаза горели в полутьме подобно отверстиям с жидким голубым пламенем. Освещение на крыльце было преднамеренно тусклым – яркий свет раздражает ночное зрение.

Кроме того, она приехала сюда не для того, чтобы сменить лампочку.

— Я бы не назвала ее «сомнительной», Тиенс. Скорее «несуществующей». Повторяю: какого  черта ты хочешь?

— Твоей помощи, petite sorciere. — Улыбка в мгновение ока исчезла с его лица, и он снова стал Тиенсом из ее детства: нестареющий и одновременно доступный, причина ее болезненных подростковых лет, а в последствие разбитого сердца, чего она больше себе никогда не позволяла. — Мне нужно кое-кого убить.

По ее коже побежал холод.

— Я не наемный убийца, Тиенс. Попроси Данте, уверена, уж она-то тебе поможет. Спокойной ночи. — Она отступила, закрывая дверь, и не была удивлена, когда он поднял свою изящную руку. Тяжелая металлическая дверь застыла, словно наткнулась на кирпичную стену.

— Она не может вмешаться, и m’sieu тоже. Мне нужна ты, Лиана.

— Убирайся. — Она отступила на два шага, и слишком поздно поняла свою ошибку – он уже оказался в коридоре. — Я тебя не приглашала.

— Когда ты вообще оставляла меня мерзнуть на пороге? — Если он хотел обратить это в шутку, то у него не получилось. Воздух застыл, и она поняла, что любой другой псион на ее месте начал бы сильно нервничать, окажись нихтврен в его прихожей.

— Я думала, что вы, кровососущие маньяки, не можете пересечь порог без приглашения, — парировала она настолько холодно, насколько позволяло бешено колотящееся сердце. Повернулась на голых пятках и направилась в кухню. Ее правая рука так и тянулась к рукояти меча, но под стойкой лежал плазменник, который будет более эффективен. Привычка и инстинкт в большинстве случаев направляли ее руку к мечу. Вероятно, сказывалось воспитание в доме, где катана была синонимом для любого поединка, любой чести, любой вины. Стандартный ответ Данте любой проблеме – разрезать ее на части.

Не то чтобы в этом было что-то неправильное, насколько могла судить Лиана.

— Лиана, — снова заговорил он. — Я… сожалею. Я не хотел тебя обидеть.

«Но ты обидел».

Тем не менее, это было жестоко, и хуже того – ложью. Он просто вежливо отказал ей, так как она была слишком юной, и к тому же человеком. Всего лишь человек. Даже будь она боевым маги.

«Боже, как же я хочу оказаться кем-нибудь другим. Даже секс-ведьма лучше, чем это».

— Закрой дверь, Тиенс. И убедись, что ты с другой ее стороны.

— Я прошу твоей помощи, petite. Я в отчаянии. — И он действительно был в отчаянии; его обычно мелодичный голос охрип. — Если это поможет, я буду умолять тебя.

Лиана закрыла глаза и оперлась правой рукой о стену. Она пульсировала под ее пальцами, защита дома продолжала гудеть, словно нихтврен и не вторгался в нее. Конечно, он знал ее работу, и, если быть честной, она ведь не хотела действительно выгнать его, разве нет?

— На самом деле, тебе нужна не я. — Во рту у нее пересохло, и слова походили на карканье. — Тебе нужен палач.

Он вдохнул, чтобы заговорить – это было похоже на шутку, ведь нихтвренам не нужно дыхание. Они делают это только тогда, когда необходимо кого-то соблазнить для определенных целей. Лиана тряхнула головой. Зажатый в левой руке меч тонко и слабо запел, когда ее страдание коснулось металла.

— Это твоя честь, Лиана. Он никогда не должен коснуться земли.

— Хватит пичкать меня ложью, Тиенс. — Даже для самой себя она звучала странно. — Просто закрой эту чертову дверь. Я собираюсь приготовить немного чая. — Она сделала осторожный шаг. Кажется, все ее конечности отлично работали. — Когда будешь готов, приходи на кухню и скажи, кого я должна убить.

— Она прибудет на личном транспорте, завтра в полночь. Николай не имеет права вмешиваться, так как я не его вассал. — Тиенс уставился в голубую кружку, наполненную гибискусовым чаем – он достаточно густой, от чего у нихтврена не возникнут спазмы желудка, и достаточно красный, от чего напоминает бледную кровь. Тем не менее, он лишь вдыхал аромат чая и не отрывал от него своих голубых-голубых глаз.

— А Джаф? Он не может заставить ее уйти?

— Он занят… другими делами.

«История моей жизни. Занят всем, кроме нас, жалких смертных: удерживает Данте,