– Поговорить… Так, подожди. – Он повернулся к командной машине.
Гетманы, увидев, что старшина занялся пришлым бродягой, потеряли ко мне интерес. Со стороны городских ворот донесся одинокий выстрел, эхо несколько раз повторило его и стихло.
– А что ты хочешь ему сказать, Альбинос? – спросил старшина через плечо. – Лонгин тебя… Ну, ты, может, и не успеешь ничего сказать, он же…
– Гордей, не топчись на одном месте. – Видя, что он все еще в нерешительности, я подтолкнул старшину в спину и сам зашагал к машине. – Говорю тебе, времени не осталось вообще.
– Для чего не осталось? – Он поспешил за мной, неуверенно хватая за плечо, но я не останавливался. – Мы город оцепили. Через два дня конец вам! А если и не через два, так через три, нам спешить некуда.
– Как ты здесь оказался? – спросил я на ходу. Гордей растерянно семенил рядом, то обгоняя меня, то отставая.
– Мы из Редута выступили в ту ночь, как воевода тебя увез. И когда по приказу напали на небоходов, я решил: ну все, хватит с меня своевольства комендантского. Якуб, может, и выкрутится потом как-то, а нам за такое всем, кто жив останется, головы с плеч или ошейники нацепят и в шахты. Когда там гореть все начало, я и ушел дальше к ущелью.
– Дезертировал, значит?
– Ты думай, что говоришь, херсонец! Не дезертировал, а вступил в войско, которое воевода на Херсон- Град повел. Так, стой, или они тебя пристрелят!
Я остановился в нескольких шагах от вездехода и охранников. Один взялся за берданку, второй медленно вытягивал саблю из ножен.
– Здесь стой, – велел Гордей. – На месте, и лучше не шевелись вообще. Я им скажу, чтоб глаз с тебя не спускали, если дернешься куда – по ногам стрелять. А сам воеводе доложу. Понял?
– Хорошо, – согласился я. – Только быстро давай.
Старшина подскочил к охранникам и что-то зашептал им. Оба вскинули головы, уставились на меня, первый поспешно стащил берданку с плеча, прицелился. Гордей схватился за ствол и наклонил его к земле.
– Пусть стоит, – донеслось до меня. – Говорит, сведения важные. Лонгину доложить надо, а он пусть тут стоит!
Охранник снова поднял берданку, как только Гордей начал взбираться по лесенке. Он заколотил кулаком в железную дверь, там открылась решетка, старшина заговорил. Вскоре дверь распахнулась, и Гордей нырнул внутрь.
Я стоял, сложив руки на груди, а охранники пялились на меня. Второй, помоложе, часто моргал и все теребил рукоять сабли, то на палец вытаскивая ее из ножен, то с тихим стуком бросая обратно. В конце концов первый гетман не выдержал, боком шагнув к нему, не опуская берданку, пихнул локтем в плечо. Молодой от неожиданности икнул и замер, вцепившись в рукоять так, что побелели костяшки пальцев.
Почуяв неладное, вокруг стали собираться гетманы, но близко ко мне не подходили.
– Мартын, то кто? – с почтительного расстояния спросил один.
Охранник постарше лишь мотнул головой. Ствол его берданки смотрел мне в грудь.
– У него волоса белые, – добавил другой. – Слушайте, а это не…
В дверях командной машины возник Лонгин. Высокий, широкоплечий – он загородил спиной весь проход. Правая рука висела на перевязи, а в левой он держал огромную кривую саблю с клинком шириной в две ладони. На клинке был узор из треугольников.
– Воевода… – начал я.
Зарычав, Лонгин спрыгнул на землю и бросился ко мне. Морщинистое лицо с крупными чертами покраснело, седой чуб закрывал один глаз.
– Ща воевода херсонского выродка разделает, что твою свинью, – произнес кто-то сбоку.
– Лонгин, слушай! – Я поднял руку ладонью вперед. – Ты должен кое-что узнать!
Он был уже рядом. Сабля взлетела, блеснув на солнце. Клинок свистнул над ухом, я нырнул вбок, но Лонгин ждал именно этого – и выставил колено, в которое я врезался головой. Из глаз посыпались искры. Раздались крики, кто-то восторженно выругался. Старик высился надо мной, вновь занося саблю.
– Так его! – кричали вокруг.
– Давай, воевода!
– За сына!
– Отец!
Этот голос отличался от остальных – потому что был женский.
Сабля устремилась вниз, а я сведенными вместе кулаками ударил воеводу в живот и сразу отклонился. Старик пошатнулся, и кончик опустившейся сабли резанул меня по груди, но совсем слабо. На миг под рубахой проступило едва заметное зеленоватое свечение.
– Отец, это не он! Это не Марк Сид!
Я упал на спину. Лонгин шагнул ко мне, поднимая саблю.
От большой палатки двое гетманов в светлых шароварах и шапочках несли носилки с Ладой Приор. Босая, одетая только в длинную мужскую рубаху, она полулежала, приподнявшись на локте, с тростью в руках. Грудь Лады поверх рубахи была стянута бинтами.
– Отец, это не управитель Херсон-Града!
– Ты бредишь, – прорычал Лонгин. – Никому не подходить, я зарублю его сам.
– Но это не Марк!
Лада села, свесив ноги, потом встала. Один из лекарей, бросив носилки, поддержал ее, но девушка оттолкнула его и заспешила к нам, сильно хромая и опираясь на палку.
– Говорю тебе, это другой человек!
Я уперся полусогнутыми ногами в землю и приподнялся. Не слушая дочь, воевода шагнул ко мне.
– Отец, прекрати! Что ты делаешь, ты… упрямый старый дурак!!
Оказавшись сбоку от Лонгина, она ударила его тростью по плечу. Еще раз – по затылку. На лице воеводы мелькнула досада, он широким круговым ударом перерубил палку. Лада качнулась, ноги заплелись, она упала на землю и вскрикнула от боли. На белых бинтах проступила кровь. Лонгин повернулся ко мне, и тогда я прыгнул, оттолкнувшись руками и ногами, врезал головой ему в живот и сбил с ног.
Вокруг заорали, кто-то бросился к нам. Усевшись на Лонгине, я с размаху ударил ладонью по морщинистой щеке, другой рукой сжал его шею и яростно закричал ему в лицо:
– Слушай, идиот! Я не Марк Сид, я его брат! Ты что, не знаешь, что у Марка есть брат?! Я Алви Сид, и я пришел сюда, чтобы спасти твоих людей!
***
– С чего мне верить тебе?
Я устало откинулся на лавке, стоящей под железной стеной в кузове вездехода. Снаружи раздавались голоса гетманов, шаги и звон мисок, со стороны ворот иногда доносились выстрелы.
– Слушай еще раз, воевода, в третий повторять не буду. Я Алви Сид, старший из двух близнецов. Ты же помнишь ту историю, ее рассказывали по всему Крыму! Я мутант, у меня два сердца. Мать, когда об этом стало известно по вине Марка, вместе со т*^^.____________________ л а в родное племя. Мы жили у кочевников, мой дядя, вождь, сделал меня главным следопытом. Я водил по Донной пустыне небольшой отряд. В один из походов мы нашли древнюю машину в расщелине под склоном Крыма. Я думал, это дирижабль, хотя теперь не уверен. Но это военная машина, на ее борту есть оружие. В Херсон-Граде оставался мой старый учитель Орест, и я решил, что он сумеет разобраться с этим. Со своим отрядом я пошел в город, кочевники остались ждать снаружи, я проник в Херсон-Град и нашел Ореста. Тот сказал, что мне поможет Дэу, старый киборг, но он как раз ушел со старьевщиками и должен вернуться через несколько декад. В это время Марк был уже у вас в ущелье и плел свои интриги. Орест рассказал мне о его планах. Ждать Дэу в Херсон-Граде было опасно, а еще мне не хотелось, чтобы Марк стравил гетманов, уничтожил вас вашими собственными руками и захватил весь Крым. Я пошел в Инкерманское ущелье, выследил там
