— Ну так и че? — спросил он. — Ты сам, что ли, святой отшельник из катакомб киевских? Убийца, по роже ж видно. Я таких скока перевидал… Наемник, э? Не из Замка Омега, часом, дезертир? А то выправка у тебя такая… Да ладно, отпусти меня уже, расскажу, расскажу!
Юна Гало положила руку мне на плечо. Помедлив, я отодвинулся от карлика. Он сел, потрогал шею, рукавом вытер кровь из-под носа.
— Хотя что тут особо говорить? Вор, да. Я ж мелкий, могу во всякие щели просачиваться, в трубы, окошки слуховые… Ну и в механике разбираюсь, в электрике. Приспособы мастерю себе разные. Один раз ранец такой с пропеллером склепал, прикинь? С ним на крышу взлетел… Ладно, то старое дело. Хотя после него меня монахи и могут искать, бо крыша то была киевского Храма, ага, Лавры ихней. А ранец взорвался, понимаешь, не вовремя, мне спину обжог, рвануло на всю Лавру — так они меня и засекли. Ну от и все, большето и нечего рассказывать.
— До Крыма далеко, — сказал я. — Почему ты здесь?
— Ну так я сбежал оттудова. Ограбил там одного типуса важного с Южного базара. Сбежал с добычей. А по дороге и меня ограбили. Кетчеры. Бросили подыхать на Пустоши, но я выкарабкался как-то. Потом здесь бродил, вдоль Разлома. Долго бродил. У люберецких кормильцев промышлял, на скважинах… Эх, на Крыме хорошо было! Нет там некроза этого вашего, теплее и манисы бегают, мясо у них вкусное…
Я перебил:
— А в тот поселок пришел, чтоб ограбить, да?
Чак ухмыльнулся:
— Соображаешь, человече. У старшого их, управителя то бишь, сейф в комнате, в стене, а унутрях там монеты звонкие, которыми он с нефтяниками расплачивается. Только на сейф сигналка навешена. И вот…
Поверх его головы я кинул взгляд на пустырь. Преследователи почему-то остановились и вышли из машин. Что бы это значило? Заметили нас?
— Какая еще сигналка? — спросила Юна.
— Ну ты… несведущая девушка, даром что дочь такого большака важного! Сигнализация, значит. Гудок. Сирена. Которая вмыкается, ежели кто сейф без кода начнет открывать, подбирая циферки, либо стенку ему резать. От я там пошуршал в трансформаторе… Короче, отключилась сигналка на ночь вместе со всем электричеством. Той же ночью хотел дело провернуть. А тут вы! И некроз! И монахи! Которые и не монахами вовсе оказались… Ну дела! Пришлось тикать, конечно. — Чак обернулся. — О, встали. Ха! У них же горючки нет.
Диверсанты суетились вокруг машин. Я никак не мог понять, что они делают. Не пешком же за нами дальше пойдут, глупо это, если мы на сендере. Тогда что? Тачки стояли почти вплотную, борт к борту.
— Ладно, пошли, что ли, — сказал Чак. — Покажу дорогу через Разлом.
Разглядев в руках одного из диверсантов шланг, который тот перебросил с кормы своей машины на соседнюю, я вспомнил, что видел подобный в бардачке нашего сендера, и выпрямился.
— Сейчас они сольют остатки топлива в одну тачку, потом дальше за нами поедут. Идем, быстро.
Мы сбежали со склона. Сев в машину, я схватил Чака за воротник и притянул к себе:
— Если окажется, что соврал и не знаешь этих мест, пристрелю.
По небу ползли облака, было свежо и ясно, вдалеке за Разломом стояла темная стена дождя.
— Все, сезон дождей начался, — сказал Чак. — Теперь зальет треть Москвы. Как у них там восточная сторона просела, так каждый раз потоп…
Покосившийся старый мост без ограждения скрипел и дрожал под колесами. Над Разломом дул сильный ветер, казалось, он во- вот сорвет машину с моста и бросит на далекое, скрытое в густой тени дно.
— Это дело когда-то Лига построила, — рассказывал Чак по дороге. — Та, в которую фермеры объединились, что на юге, у Крыма да вдоль берегов Донной пустыни живут. Хотели тут товары свои провозить, чтоб в Лужниках торговать. Но люберецкие сговорились с братвой Ильмара Заклепы, самым сильным бандитским кланом во всей Большой Московии, и те стали караваны фермеров разорять. Так и не вышло у Лиги с торговлей. А переправа, вишь, осталась, ветшает только без догляду… — Сидя на корточках и держась за скобы, карлик перегнулся через край багажника. — Глядите, красотень какая! Высота, эх… Люблю высоту! И простор! Вот заради этого жить стоит, а не заради домишек ваших вшивых, улочек, стен да подворотен гнусных.
Мост глухо скрипел и покачивался на ветру, а дно каменного ущелья было далеко-далеко, и когда колеса сендера коснулись земли, мы с Юной облегченно вздохнули.
Остановив машину, я открыл железный ящик перед Юной, достал шланг и ветошь.
— Это ты чего удумал, наемник? — спросил Чак.
Я выпрыгнул из сендера и, обойдя его, вытащил канистру из корзины.
— А! — Он похлопал себя по карманам и вынул зажигалку. — Во, держи. Сам из гильзы склепал. Только взад вернуть не забудь.
— Идем, — сказал я.
Юна непонимающе смотрела на нас. На ходу откупорив канистру, я подошел к мосту, плеснул на доски, потом на ветошь. Поболтал в руках, слушая, сколько осталось внутри. Надо еще немного слить, чтобы пары в верхней части скопились.
Щелкая зажигалкой, подошел карлик. С холма за переправой донесся слабый рокот двигателя. Я быстро зашагал по настилу, поливая доски. Скоро диверсанты увидят нас, а с вершины холма смогут и достать из ружья с оптическим прицелом, если у них такое имеется. Проверять это мне не хотелось.
— Эй, давай тут! — сказал спешивший за мной Чак.
Он пару раз врезал каблуком по треснувшей доске, выломал ее из настила и до пояса пролез в щель, подняв руки. Я шагнул ближе.
— Дальше лезь.
Карлик опустился ниже. Забив горлышко канистры ветошью, я сунул в щель шланг, и когда Чак ухватил его, сказал:
— Примотай к балке, только понадежней.
Чак что-то пробурчал. Шум двигателя стал громче, но я, сидя на корточках спиной к приближающейся машине, не оглядывался.
Когда просунул под настил канистру, снизу донеслось:
— Принял.
— Подожди, — подняв голову, я крикнул: — Юна!
— Что?
Она стояла на багажнике, глядя в сторону холма, на котором в любой момент могли появиться диверсанты.
— Принеси пару патронов от обреза!
Подгонять ее не пришлось. Взяв у девушки патроны, я ножом срезал верхушки с картонных гильз.
— Чак!
— Да не вопи ты. — Карлик высунулся из щели в настиле.
— Держи. — Я протянул патроны. — Ты понял, что надо сделать?
Он кивнул и снова полез под мост.
— Только смотри, чтоб порох сразу не занялся. Патроны куском ветоши прикрой, когда в горлышко всунешь, а то…
— Без тебя знаю, умник, — донеслось снизу.
— Ну так быстрее давай, они сейчас здесь будут.
Схватив Юну за руку, я потянул ее к машине. Когда мы забрались на сиденья, Чак, смешно подпрыгивая, уже бежал в нашу сторону. Взлетев по бамперу на багажник, он бросил:
— Гони!
