Может, отравить? Нет, тоже не выход. Улуч Али не интересны доказательства того, что Вибора умер от болезни. Умер и умер. Ты, Дориа, тоже сейчас умрешь.
Кондотьер старался не поддаваться унынию и сделал ставку на горячую кровь мориска. Пусть он «сам» нарвется. Чтобы с кучей свидетелей. Месяца не проходило, чтобы Дориа не подстроил своему телохранителю какую-нибудь дуэль. Проверка Диего на прочность продолжалась год. За это время он отправил к праотцам полторы дюжины бретёров и научился держать себя в руках. Если раньше Вибора имел весьма смутное представление о том, какие же качества в первую очередь нужны телохранителю, то через год службы все их приобрел в полной мере. Действительно стал настоящим телохранителем – немногословным, внимательным, замечающим любую мелочь, и не реагирующим на оскорбления и словесные выпады в собственный адрес. Сжатая пружина. Впрочем, к тому времени желающих оскорбить Вибору словом или действием практически не осталось.
Так Диего Вибора стал охранять Джанандреа Дориа от необдуманных поступков в отношении империи османов и берберского берега. Сказать по правде, опека вышла для Дориа необременительной. Улуч Али практически не напоминал о себе, а Вибора служил, как обычный телохранитель. Генерал-капитан уже давным-давно перестал вздрагивать при виде мавританской рожи у дверей своих покоев и жил себе припеваючи. До сего дня.
О чем Андретти говорил с Дориа, телохранитель не слышал. Он стоял у дверей, скрестив руки на груди и пару раз завернул слуг, пытавшихся доложить, что генерал-капитана ждут на обед в губернаторском дворце, где разместилась ставка главнокомандующего (сам Дориа, на время стоянки флота в Мессине, занял особняк неподалеку, чуточку скромнее).
Прошло не более получаса. Дверь отворилась, и на пороге возник рыжебородый венецианец. Он задержался рядом с Диего и, не взглянув на него, бросил:
– Сегодня вечером, как сдашь дежурство Марио, отправишься пропустить стаканчик в таверну «Под трезубцем». В порту спросишь, где это.
Не задержавшись более ни на минуту, венецианец удалился. Диего даже не успел удивиться тому, что Андретти знает имя его напарника. Генерал-капитан вышел из кабинета только через час. Был он бледен и на Диего даже не взглянул.
Освободившись, Вибора отправился в порт, где, после недолгих поисков, обнаружил названную таверну. Андретти поджидал его в самом дальнем от камина углу.
– Не ожидал увидеть вас, эфенди, – негромко проговорил Диего.
В бороде Алессандро ни один волосок не дрогнул.
– Еще раз так меня назовешь, и твой труп никогда не опознают.
Диего усмехнулся. Придвинул к себе кувшин. Взболтнул. На столе возле рук венецианца стоял стакан. Один.
– Хозяин? Еще стакан! И вина! – щелкнул пальцами мориск.
– Там есть, – сказал Гассан-эфенди.
– На один глоток.
– Ты грешник.
– Не более, чем вы, мессир. Я ожидал увидеть Джафара. Почему господин…
– Без имен, – поспешил напомнить венецианец.
– …господин прислал вас?
– Это не твоего ума забота. Твое дело – проткнуть шпагой того, кого укажут.
Диего хмыкнул.
– Я уже несколько лет никого не протыкал.
– Охрана Дориа необременительна? – со смешком поинтересовался венецианец.
– Вот именно. Я скоро скисну без дела. Без настоящего дела. Неужели для пригляда за ним нельзя было приставить того же Джафара?
– Его зовут, господин де Сан-Мартан, – процедил Гассан-эфенди, – одно дело, когда француз появляется в Генуе и совсем другое, когда здесь, на Сицилии, во владениях испанской короны.
Вибора кивнул. Да, действительно, появление здесь бывшего француза, а ныне еще одного правоверного на службе Улуч Али привлекло бы излишнее внимание.
– Так что случилось? – спросил телохранитель.
– Что случилось? – удивился Гассан, – ты прибыл сюда на галере, пушки которой направлены против знамени пророка и еще спрашиваешь, «что случилось»?
– Теперь вы заговариваетесь, мессир, – невозмутимо напомнил Диего.
Венецианец непроизвольно оглянулся.
– Вы слишком напряжены, – сказал Диего, – расслабьтесь. На нас никто не смотрит.
Гассан пригладил рыжую бороду.
– Я получил задание, – негромко сказал венецианец, – развалить «Лигу». И ты мне поможешь.
– Непременно, – спокойно заявил Диего, – сейчас ребят из-за угла свистну, развалим, что угодно.
– Ты что-то стал очень разговорчивым.
– Это потому, что живу среди вас, итальянцев, а вы никогда не закрываете рта.
– Ладно, хватит пустой болтовни. К делу. Надо убрать одного человека.
– Кого? – лениво спросил Диего, глядя на камин.
– Одного из старших венецианских офицеров. Агостино Барбариго.
Диего присвистнул.
– Это непросто.
– Почему?
– Потому что Барбариго, в отличие от своего начальника, очень редко сходит на берег.
– Я смотрю, ты хорошо ориентируешься в обстановке, – похвалил Гассан, – молодец.
– Почему именно он?
– Потому что дож Венеции Альвизе Мочениго приложил очень много сил к созданию «Лиги» и не хочет, чтобы она распалась из-за вспыльчивости Веньера. Барбариго не просто заместитель командира эскадры. Он – ответственный за согласование действий с союзниками. С генуэзцами в первую очередь. Всем известно, как Веньер относится к генуэзцам.
– Понятно, – Диего кивнул.
– Что тебе понятно?
– Убьем Барбариго – Веньер развалит «Лигу».
– Не так все просто, – поморщился Гассан, – само по себе убийство ничего не даст. Нужно, чтобы Веньер заподозрил не врага, а кого-то из своих союзников.
– Генуэзцев?
– Именно.
– А конкретно, Дориа?
– Желательно.
Венецианец и мориск проговорили еще час, обсуждая план действий, и на следующий день приступили к его воплощению, но не так-то все просто оказалось на деле.
В подготовке и наблюдении за близкими к Барбариго офицерами прошло десять дней. Если бы задача стояла – просто убить Агостино, исполнить ее не составило бы никакого труда. Барбариго регулярно присутствовал на совещаниях командования, обычно заканчивавшихся очень поздно, после чего возвращался в порт в сопровождении небольшой свиты. Арбалетный болт в спину и вся недолга. Вот только это не имело смысла.
Время, остававшееся до выступления флота, стремительно утекало, как вода из разбитого кувшина. Дон Хуан объявил, что флот отправляется к берегам Греции пятнадцатого сентября. Осталось два дня.
– Смотри, свободно. Давай здесь сядем.
Двое испанских солдат заняли столик возле камина. То, что это солдаты и притом испанцы, легко определялось по широким красным кушакам и нарукавным лентам, белым с красным крестом Святого
