немножко боится и не знает, что со мной делать. То есть знает, конечно, но все равно боится. Папа у нас вообще нервный.
Когда на руки меня брала мама, я успокаивалась – она ничего никогда не боится и все про меня понимает. И про Васю тоже. А даже если не понимает, то чувствует, как и что нужно сделать. По ее рукам я почувствовала, что с ней лучше не спорить. Она только с виду беззащитная и хрупкая, а на самом деле совсем не такая. Женщины вообще не такие, какими кажутся.
А с Васей весело. С ним можно поиграть и посмеяться, потому что он тоже ребенок, хоть и большой.
Ваня меня на руки не брал, поэтому я не знаю, что он чувствовал. Он только смотрел на меня очень внимательно и иногда тихонько трогал меня за пятку. Поэтому я решила, что он похож на папу и на Васю одновременно.
Мама решила, что мне полезно плавать в ванне, а чтобы я не утонула – купила специальную шапочку с пенопластом. Шапочка называлась «Русалочка», но я в ней больше была похожа на игрока в водное поло.
– Не надо, – просил папа, глядя, как мама таскает меня за завязки от шапочки по ванне. – Осторожно, пожалуйста. Она воды нахлебается. Ей не нравится.
– А мне кажется, нравится, – отвечала мама и делала волну.
Я еще не умела изобразить на лице эмоции, а мама с папой не научились определять, хорошо мне или плохо, поэтому ошибались. На самом деле мне было страшно. Я ведь еще не умела ни сидеть, ни стоять, ни даже плавать. Шапочка была велика, а одна завязка почти оторвалась. К тому же папа делал все время горячую воду, а мама – холодную. Мне хотелось им сказать: попробуйте сами так поплавать – с пенопластом на голове. Но я не могла.
У взрослых бывают навязчивые идеи.
Вот, папа, например, на всех игрушках показывает мне глазки.
– Покажи, где у мишки глазки? А у киски где глазки? А у Симы где глазки? – каждый день просит он.
Эти глазки мне уже порядком надоели. Он же и сам знает, где у кого глаза. Зачем показывать? К тому же у меня еще не все в порядке с координацией движений, и я просто боюсь ткнуть себе пальцем в глаз.
– Отстань от нее, – приходит мне на выручку мама.
– Хорошо, – вздыхает папа, молчит целую минуту, а потом порывисто начинает спрашивать: – А где у мишки носик? А у Симы где носик?
– Скажи «Вася», ну скажи «Ва-ся», – требует брат.
– Сима, пожалуйста, веди себя прилично, не плюйся, – внушает мама.
Я, конечно, не могу сказать «Вася» и не перестаю плеваться.
А еще мама учила со мной «сороку-сороку». Ну, кто сказал, что эта веселая потешка для детей, от которой они должны быть в восторге? Мне она совсем не нравится, потому что очень жалко того сорокиного ребенка, который остался без каши.
Но даже не в этом дело. Во-первых, когда мама водит пальцем по моей ладошке, это щекотно. И она так трясет мизинец, что может его оторвать.
Да, еще про пальцы вспомнила. Знаете, почему все дети не любят, когда им стригут ногти? Почему они вырываются и кричат? Потому что мамы так сдавливают руку и насильно выпрямляют пальцы, что становится больно. Я вырываюсь, а мама сдавливает еще сильнее. Зажимает мою руку в своей, как в тисках.
Все родители немножко сумасшедшие. Не без странностей. Вот мама, например, иногда забывает, кто я.
– Кто это к нам пришел? Что за девочка такая? – спрашивает она, когда папа приводит меня на кухню завтракать.
Она что, до сих пор не может запомнить, что я ее дочь?
Или вот другая странность.
У меня есть любимый плед – с лосями. Я все время с ним хожу. Иногда прячусь – накидываю его на голову, но ноги видны. Однако мама каждый раз ахает:
– Где Сима? Где наша девочка? Куда пропала?
Я выбираюсь из-под пледа, чтобы она меня увидела.
– Вот Сима! – радуется мама, а я прячусь снова, и снова мама спрашивает: – Где Сима? Куда опять пропала?
И так раз двадцать. Мама никак не может понять, что я сижу под пледом и никуда не пропадаю. Но она так радуется, когда меня «находит», что я играю с ней в прятки.
Еще они с папой никак не могут отличить голос девочки от голоса мальчика. Я их зову из комнаты, чтобы они дали мне попить, а мама каждый раз спрашивает:
– Это Сима или Вася зовет?
– Сима, наверное, – отвечает папа.
А однажды они меня даже напугали. Я тогда еще ела растворимую смесь из пачки. Мама достала из шкафа одну пачку и поставила на стол. Пачка покачнулась и упала на пол. Мама подняла ее с пола и опять поставила. Пачка несколько раз подпрыгнула на столе и замерла.
– А-а-а-а! – закричала мама.
На крик прибежал папа:
– Что случилось?
– Пачка прыгает, – с ужасом проговорила мама.
Папа посмотрел на лежащую неподвижно на столе пачку.
– Ты до нее дотронься, – предложила мама.
Папа дотронулся, и пачка опять подпрыгнула.
– Там мышь! – закричала мама.
Папа подхватил пачку и выбросил ее на балкон.
– Откуда у нас мыши? Я из шкафа достала. Она закрытая, – сказала мама.
– Может, она еще на складе в пачку залезла, – предположил папа.
– Надо ее выбросить на улицу, – решила мама.
– Выбрось, – согласился папа.
– Нет, лучше ты, я мышей боюсь.
– Я тоже.
Пачка лежала на балконе. Больше не прыгала.
Мама подождала еще несколько минут и на совке занесла ее на кухню. Пачка как пачка. Обычная детская смесь.
– Может, мне показалось? – неуверенно произнесла мама.
– И мне тоже показалось? – поинтересовался папа.
– Должно же быть какое-то логическое объяснение. Если бы это была мышь, она бы прогрызла упаковку и съела всю крупу в шкафу. А пачка закрыта, и срок годности еще не истек.
– Тогда я не знаю.
– Родители, вы в школе вообще учились? – подал голос Вася, который прибежал на кухню, услышав про мышь. – Про вакуум и давление слышали? Наверняка там просто воздух скопился, а вам нужно валерьянку попить и детей не пугать.
Вася открыл пачку и показал, что в ней никого нет. Но мама все равно ее выбросила и сразу вынесла мусор. Все-таки женщины не умеют мыслить логически, а мамы тем более.
Сейчас я уже начала понимать, что у нас не совсем обычная семья. Во-первых, по ночам ко мне встает папа, а не мама. Так было еще с Васей. Но тогда мама болела, и врач запретил ей вставать по ночам, иначе она падала в обмороки днем, а бледная, лежащая на полу мама никому не нужна. К тому же папа бегает быстрее мамы. Пока мама сообразит, что нужно встать, взять бутылочку с водой, найти выброшенную соску и вытащить мои ноги из прорезей кроватки… В общем, до нее не сразу доходит. Мама опускает одну ногу с кровати, а папа в этот момент уже все сделал. Тогда маме ничего не остается, как
