рот — косая щель с торчащими наружу верхними желтыми клыками. Шея отсутствовала, голова росла прямо из туловища. Череп обтягивала гладкая бледная кожа, сквозь которую с трудом, как колосья злаков сквозь корку высохшей грязи, пробивалось несколько волосков. Одежда — явно со свалки; рукава и штанины укорочены тупыми ножницами.
— Я… ищу маленькую девочку. — Лиз не знала, зачем произносит эти слова. Может быть, для того, чтобы хоть чуть-чуть притушить ненависть, горящую в глазах карлика. Она попятилась. Надо уходить, здесь ей нечего делать.
— Гы? Маленькую девочку? — Уборщик двинулся к Лиз, его рот изобразил не то улыбку, не то злобный оскал. — Небось, красивую, гы?
Фу! Кажется, от него пахнет рвотой. Впрочем, возможно, это от мусорного ящика. Какой противный карлик! Грязный, весь в струпьях! Полвека назад такие участвовали в шоу уродцев.
— Да, красивую маленькую девочку. Рыженькую, со слуховыми аппаратами. Она глухая.
— Глухая! Глухая! Глухая! — Раскат визгливого смеха, настолько безумного, что по спине Лиз побежали мурашки. Из жуткого рта уборщика выступает пена. — Красивая глухая девочка!
Ярость в душе Лиз перевесила страх. Да как смеет это бесформенное чудище насмехаться над чужим физическим недостатком?!
Карлик хохотал, запрокинув голову. «Да ты же псих! — подумала Лиз. — Кто тебе позволил разгуливать на свободе? — Тут же родилась мысль пострашнее: — Ровена! А вдруг этот ублюдок с ней что- нибудь сделал?»
Закружилась голова. Лиз пошла прочь, карлик засеменил следом. Она огляделась — кого бы позвать на помощь? Кругом — ни души. Справа — пустырь, огороженный стенами павильонов и ржавой решеткой зверинца. Она узнала похожий на огромный ящик театр. Под натиском дождя с него почти целиком свалился чехол из просмоленной парусины, на Лиз смотрели крошечные глазки.
Панч! Размалеванная физиономия, рот, одеревеневший в злобной ухмылке…
Голова Лиз металась то вправо, то влево — словно кто-то дергал за невидимую проволоку.
Панч. Карлик. Опять Панч. Воля против воли, две злобные твари перетягивают гипнотический канат в борьбе за власть над ее разумом.
Она бросилась вперед и вырвалась на свободу. Бежала, спотыкаясь и расплескивая лужи, но не решаясь оглянуться. Хотела кричать, но голос пропал, из горла вырывалось только бульканье. Вслед ей летел дикий хохот.
Наконец-то она среди людей. Ничего не случилось. Ей все померещилось. Конечно, она видела карлика и Панча, но они совершенно безвредны. Просто ее перепуганный разум по-своему истолковал злобные гримасы на их лицах. Надо забыть о них.
С моря шли тучи. Дождь хлестал обливавшуюся потом и дрожащую женщину по лицу, остужал воспаленный разум и возвращал ее в реальность. Она слишком возбуждена и забыла, что надо искать Ровену. Господи Боже!
— I'm nobody child…[4] — прорвались сквозь музыку слова песни.
Лиз стояла, бросая взгляды на равнодушных людей. Им нет дела ни до чего, даже до происшествия в «пещере призраков». Потому что несчастье постигло не их. Вот опять полицейский автомобиль в сопровождении «скорой», но мигалки погашены — это значит, что спешить некуда, жертве очередной трагедии уже ничем не поможешь.
— Мама… мама!
К ней бросилась маленькая девочка с мокрыми светло-ореховыми волосами и в синем анораке и заляпанных грязью носочках. В руке она держала крошечную куклу.
— Ровена! — Объятья, восторг, затем гнев — Лиз замечает двух человек, стоящих в нескольких ярдах от нее.
— Что ты здесь делаешь? — Вопрос был адресован Рою, но сузившиеся глаза впились в индианку.
— Ищу тебя. — Рой надеялся, что жена поверит. — И Ровену, конечно. Джейн помогла ее найти. — А вот это уже не ложь.
— Кажется, я говорила, что никто из нас больше не придет сюда. — Слова хлестнули Роя, как бич.
— А что еще оставалось делать? — Вопреки обыкновению Рой не стушевался — в присутствии молодой индианки в нем проснулась давно забытая гордость. — Не волнуйся. Мы ее нашли, и почти весь день она провела с нами.
— Почти весь день! — Лиз фыркнула. — Ты спятил, я из гавани — прямо сюда. Она ушла не больше часа назад…
Лиз умолкла, опустив взгляд на свои часы. Под стеклышком, о которое разбивались капли дождя, стрелки показывали пять минут пятого. Лиз встряхнула часы, поднесла к уху. Идут. И тут у нее снова закружилась голова, откуда-то донесся визгливый смех карлика. А может быть, Панча?
7. Ночь со среды на четверг
Обычно главный инспектор Ленденнинг ужинал с женой в ресторане. В понедельник эта традиция была нарушена из-за битвы Ангелов и Гладиаторов. Сегодня, несмотря на убийство констебля Эндрюса, он собрался вернуться домой пораньше, и вот на тебе — труп в «пещере призраков»! Придется звонить жене. Не хотелось бы — она заинтересуется подробностями убийства, а это уж совсем ни к чему. Если сам Ленденнинг лишился апетита, что, спрашивается, будет с ней?
Выход нашелся легко: Патриции позвонит из управления дежурный сержант, и она узнает подробности не раньше завтрашнего утра, когда получит газеты. А может быть, и вообще не узнает.
По приезде в управление ему не удалось уклониться от встречи с прессой. Три пары глаз сразу заметили озабоченное выражение на бледном лице инспектора. «Почуяли запах жареного, — мрачно подумал он. — Не зная фактов, будут печатать самые нелепые домыслы, так что лучше рассказать им правду. А это не так-то просто, если сам ничего не понимаешь».
Пресс-конференция длилась двадцать минут. Ленденнинг хотел уложиться в десять, но передумал — почувствовав, что он спешит от них отделаться, репортеры заподозрят неладное.
— Так как же, инспектор, прикончили этого парня?
— Избили. Задушили. Разорвали на части. Орудие убийства пока не найдено. Если будут новости, я вам сообщу.
— Это был Арлет, верно? Детоубийца, которого сочли исправившимся и отпустили на свободу после каких-то семи лет отсидки?
«Ого! Да им известно больше, чем полиции! На трупе обнаружено несколько татуировок, есть и другие признаки… Но ничего нельзя сказать, пока… Пока эксперты не соберут все куски трупа в единое целое».
— Мы еще в этом не уверены.
— Есть какие-нибудь догадки насчет личности убийцы?
— Нет.
— Может, это тот самый парень, что прикончил констебля?
— Возможно, но «почерк» здесь совершенной иной. Эндрюс избит дубиной до смерти. А этого человека… растерзали. Иначе не скажешь.
— Вы не могли бы описать это поподробнее?
Боже милостивый! Репортеры походили на ворон, сидящих на деревьях в ожидании конца битвы при Баннокберне.[5] Им только одно подавай — сенсацию. Но от инспектора Ленденнинга они не получат этого лакомства.
— Инспектор, на ярмарке что-то нечисто, вы не находите? У Ленденнинга стянуло кожу на затылке. Они тоже почувствовали! В воздухе витает что-то жуткое и необъяснимое. Он ощущал присутствие
