князя.
Приложение VII
Е.В. Литовских
ПРАВО И ЕГО НАРУШЕНИЯ В СРЕДНЕВЕКОВОЙ ИСЛАНДИИ
Сведения исландских нарративных источников, и в первую очередь родовых саг, по юридическим вопросам вызывали интерес у исследователей еще в XIX в. А. Хойслер полагал, что информация о юридической практике в Исландии, содержащаяся в них, по своей достоверности равноценна информации судебников, поэтому саги могут использоваться наравне с ними в качестве источников по правовым вопросам, а следовательно, и по использованию в этой области генеалогической информации.[255]
Позднее, на волне критического отношения к источникам по скандинавскому праву, К. фон Зее высказал сомнения в достоверности юридических сведений, содержащихся в родовых сагах. Он отмечал, что необходимо учитывать прежде всего нарративный характер этого типа памятников, что допускает наличие в нем неточностей и вымысла.[256]
Дальнейшие исследования юридических казусов в сагах привели к тому, что большинство ученых вслед за К. Готтцманн пришло к выводу, что саги дают достоверные образцы правового поведения средневековых исландцев, чего нельзя сказать о правовых нормах, сведения о которых требуют дополнительной верификации из-за возможного литературного вымысла. Исходя из этого сама возможность анализа правовых функций генеалогии в сагах по-прежнему ставится исследователями под сомнение.[257]
Однако К. Белерт, проведший подробный сравнительный анализ описаний юридических норм и процедур в родовых сагах и своде исландских законов «Gragas», чьи положения действовали во время записи саг, пришел к выводу, что юридические процедуры в сагах не только в целом совпадают с описанными в своде законов, но и могли быть прямо заимствованы из него. [258]
Достаточное количество информации об исландской правовой практике можно найти и в «Книге о заселении страны» (Landnamab6k историческом произведении, повествующем о первом периоде заселения Исландии, первопоселенцах и тех территориях, которые они заняли. Однако материал «Книги», связанный с правовыми вопросами, изучен недостаточно.
Верховным законодательным и судебным органом в средневековой Исландии был тинг (ping), или регулярное собрание всех свободных домохозяев. Исполнительной власти в Исландии того времени не существовало, за соблюдением законов следили сами исландцы. Высшим правовым авторитетом считался законоговоритель (logsdgumadr), специально избираемый на четыре года человек, который прилюдно на тинге повторял законы и следил за их соблюдением. Судебные дела откладывались до тинга, а там разбирались судьями, выбираемыми из самых уважаемых людей. Очень часто ими были годи igodi), языческие жрецы, они же следили за соблюдением закона на местах.
Правонарушения были достаточно распространенным явлением в средневековой Исландии. Очень часто самой причиной переселения на остров было, как это видно из саг и «Книги о заселении страны», совершение будущим переселенцем убийства на прежнем месте жительства — в Норвегии[259] — или какое-либо другое совершенное им правонарушение, например присвоение дани, принадлежащей конунгу.[260] Неудивительно, что на новом месте, в Исландии, жизнь выходцев из Норвегии не отличалась спокойствием.
Даже заселение другого крупного острова этого региона — Гренландии — произошло из-за того, что будущий гренландский первопоселенец Эйрик Рыжий был вынужден уехать из Исландии после совершенного им убийства.[261]
В «Книге о заселении страны» неоднократно упоминаются и побеги, и бунты рабов, часто с последующим убийством ими своих хозяев. Но никому из восстававших рабов не удавалось избежать мести хозяев или их родичей.[262] Самым известным в этом ряду было убийство первопоселенца Хьерлейва рабами, сначала обманом выманившими его из дома, а затем сбежавшими со всем его имуществом, но в итоге павшими от руки Ингольва, побратима Хьерлейва, отомстившего за него.[263]
Одним из важных аспектов древнеисландской процессуальной практики были имущественные отношения. Родственные связи, как известно, обуславливали права на владение определенным участком земли и его наследование, что особо подчеркивает А..Я. Гуревич.[264]
Права собственности занимали большое место в исландской юридической практике: любое, даже незначительное, посягательство на них служило причиной или поводом к вражде между родами. Одной из причин вражды могло служить спорное имущество супругов[265] или соседей,[266] другой — принадлежность годорда, а точнее стремление его захватить.[267]
В «Книге о заселении страны» описывается цепь убийств, начавшаяся даже с соблазнения девушки[268] или с подозрения во вредоносном колдовстве, повлекшем за со-бой вред хозяйству[269] или болезнь людей. [270] Случалось, что ссора начиналась из-за того, что кто-то не вернул одолженные резные спинки скамей.[271] И уж тем более убийства должны были последовать за осквернением почитаемых мест, как это произошло с местом тинга Священной Горы. Хотя после череды убийств и продолжительной мести враждующие стороны примирились, место тинга все равно пришлось перенести, как утратившее свою чистот4.[272]
В качестве поводов возобновления вражды в «Саге о Ньяле», одной из самых больших родовых саг, выступают, например, захват земли, который якобы совершил Гунна5,[273] и нарушение границ собственности — проезд Хёскульда через чужой двор.[274] Очень часто причиной ссоры, доходившей до убийств, могла стать принадлежность свободно пасшегося скота[275] или кита, прибитого на спорную территорию.[276]
Однако в ряде случаев родственники (кроме родителей и детей это могли быть братья или дядя с племянником) владели совместным имуществом, и это не вызывало особых противоречий, по крайней мере без другой скрытой причины.[277] Родичи могли также обмениваться личным движимым и недвижимым имуществом, и чем ближе была степень их родства, тем большие «нарушения» прав собственности прощались или улаживались без суда, по взаимной договоренности: дядя мог простить племяннику потраву, брат — отказ вернуть одолженные украшения и т.п.[278]
В суде для подтверждения или опровержения владельческих прав могли также использоваться сведения родословных. Так, в «Саге об Эгиле» есть эпизод, в котором сторона истца апеллирует в суде к праву по древности владения, аргументируя это тем, что «Ани [дед ответчика] получил землю от Грима, моего отца [деда истца]».[279] Таким образом, подтверждался, с одной стороны, сам факт заключения сделки в прошлом и ее действенности до настоящего времени; с другой, указывалось подчиненное положение ответчика по отношению к истцу (поскольку он не купил землю, а был наделен ею, тем самым оказавшись от него в зависимости), а следовательно, и необходимость соответственной стратегии взаимоотношений; и в третьих, хотя и косвенно, свидетельствовало о длительном владении сторонами собственностью, а следовательно, об их родовитости.
Одним из главных вопросов, связанных с собственностью, было, безусловно, наследование. Свод исландских законов «Gragas» четко ограничивал круг наследников.[280]
