Воловой сделал попытку высвободиться, струйка крови брызнула на стену. Лицо его набухло, глаза горели неверием в происходящее.
– Что, речи закончились? – спросил Карп. – Перестройка отвечает требованиям… кого? Не слышу! Ну, говори! Отвечает требованиям рабочего класса! Это нужно знать!
А ведь он занимался тяжелой атлетикой, поддерживал свое тело в форме. И все же это не то же самое, что ежедневный тяжелый физический труд; было слишком очевидно, что мускулы Волового не шли ни в какое сравнение с железными ручищами Карпа. Первый помощник отчаянно молотил по воздуху руками и ногами, однако пальцы Карпа, сжимавшие стамеску, наполовину ушедшую в горло Волового, были столь же спокойны, как если бы они лежали на рычаге лебедки. Так было и в лагере, когда урки вдруг обнаруживали стукача. В горло, только в горло.
– А рабочие требуют работы? Да? – не отступал Карп.
Лицо Волового темнело, наливалось кровью, а глаза выкатывались и белели, как если бы изнутри его душили и рвались наружу все непрочитанные им лекции, непроизнесенные речи. Язык вывалился изо рта.
– Ты думал, что я буду вечно лизать тебе задницу?
Лицо Волового почернело, он дернулся к стене, руки его взметнулись и безвольно упали. Все еще открытые глаза были полны изумления, как будто следили за сценой со стороны, как будто все это происходило не с ним самим, с другим.
Нет, подумал Аркадий, Воловой уже ничему не удивится.
Воловой был мертв.
– Ему давно нужно было заткнуться, – сказал Карп Аркадию, повернув стамеску в горле, прежде чем вытащить ее.
Аркадию очень хотелось сейчас оказаться за дверью, на вершине холма, но единственное, что он мог в тот момент сделать, это подняться на ноги, держа в руках банку с эпоксидной смолой в качестве единственного своего оружия.
– Ты слишком увлекся, – сказал он Карпу.
– Да, – легко согласился тот, – но, по-моему, все подумают, что это ты слишком увлекся.
Воловой сидел на койке прямо, как будто был готов принять участие в их беседе. Шея и грудь его были залиты кровью.
– Ты бывал когда-нибудь в психушке? – спросил Аркадий.
– А ты? А? – Карп улыбался. – В любом случае, меня-то вылечили. Я стал другим человеком. Я задам тебе один вопрос.
– Давай.
– Ты любишь Сибирь?
– Что?
– Хочу узнать твое мнение. Тебе нравится Сибирь?
– Да.
– Разве это ответ, мать твою… Я люблю Сибирь. Холод, тайгу, охоту, но прежде всего – людей. Людей, как вот здешних местных жителей. Люди в Москве выглядят на все сто, но они как улитки. Вытащи их из скорлупы, и ты сможешь запросто раздавить любого. Сибирь – это лучшее, что было у меня в жизни. Это – как дом.
– Неплохо.
– Взять охоту. – Карп вытер лезвие о рукав Волового. – Я знавал тех, кто предпочитал палить с вертолетов из «калашникова». Мне же больше по душе винтовка Драгунова, снайперская, с оптическим прицелом. А иногда я даже и не нажимаю на курок. Я скажу тебе: прошлый зимой во Владивосток забрел тигр, начал убивать и жрать собак. Веришь, тигр в центре города. Конечно, милиция пристрелила его. А я бы не стал его убивать, я бы вытащил его из города и отпустил. Вот в чем разница между тобой и мной: я не стал бы убивать тигра. – Он прислонил тело Волового к стене. – Как ты думаешь, долго он сможет просидеть вот так? Я вот все думаю: может, прислонить к нему собеседника? Для симметрии, ты меня понимаешь.
Интересно, почему все поклоняются симметрии, подумал Аркадий. На двери бункера был засов с замком, он это помнил; если удастся выбраться наружу, он сможет запереть Карпа здесь.
– Получится не то, – сказал Аркадий. – Ты же не захочешь оставить здесь троих мертвецов. Тут все дело в арифметике. Я не могу быть третьим.
– У меня тоже был другой план, – признался Карп, – но Воловой оказался такой сволочью. Всю свою жизнь я слушал сволочей типа тебя и его. Зина…
– Зина?
– Зина говорила, что слова или делают тебя свободным, или убивают, или выворачивают тебя наизнанку. Каждое слово, каждое отдельное слово превращается в оружие, или в оковы, или в пару крыльев. Ты не знал Зины. И ты ее не знал. – Он повернулся к Воловому. Замполит, сидевший со склоненной набок головой, казалось, внимательно слушал. – Ах, Инвалид не хочет разговаривать с зэком из лагеря? А то бы я рассказал тебе о лагерях. – Он повернул лицо к Аркадию. – Благодаря тебе.
– Я рассчитываю вновь отправить тебя туда же.
– Если сможешь.
Карп развел руками, как бы говоря, что настал момент, когда слова теряют всякую силу, как бы давая понять, что теперь он, Карп, становится безраздельным владыкой всего сущего.
– Лучше бы ты оставался на борту, – сказал он негромко, как самому себе.
