говорит и от их имени тоже.
— А еще о чем-нибудь говорили? — поинтересовался Блэар.
— Преподобный Мэйпоул хотел, чтобы мы встали на колени и помолились во здравие принца Уэльского, у которого тогда был насморк. Но у королевы слишком много родственников, и все они одни сплошные немцы, пусть скажут спасибо, что мы их до сих пор не перевешали, вот это и будет им во здравие.
Волна смешков и хихиканья прокатилась снизу вверх по ступеням лестницы.
— А еще Мэйпоул, как добрый христианин, любил спорт, — произнес один из шахтеров.
— Какой именно? — спросил Блэар.
— Крокет, — ответил один из сидевших на лестнице мальчуганов.
— Регби, — поправил его мальчик постарше и влепил первому затрещину.
— Не забывайте, — напомнила Мэри Джейксон, — на следующий день на шахте Хэнни лежали во дворе семьдесят шесть трупов. Обугленные, как сгоревшие спички. Никто и не смотрел, был там священник или нет. Вот если бы он оживил мертвых, на него бы обратили внимание. Понимаете, что я хочу сказать?
— Да. — Блэар понял и то, что никакой информации он здесь не получит. «Наверное, все дело во взрыве», — подумал он. Каждая семья потеряла тогда отца, сына, мужа или брата, в лучшем случае кого-то из близких друзей. Наверное, потому-то и сейчас они все сидели в задней части дома, на кухне: ведь в гостиных, в передней части после взрыва стояли гробы с погибшими. И наверняка его расспросы только раздражают миссис Джейксон и ее соседей. В общем, Блэар был уже готов уйти, хотя собравшиеся на кухне не сводили с него угрюмо-настороженных глаз, словно ждали чего-то.
— Расскажите нам об Африке, — попросила Мэри Джейксон.
— Об Африке?
— Ага. — Взгляд ее устремился к лестнице. — Эти ребята ничего не знают о других странах, вообще о мире. И никогда не узнают, так и останутся на всю жизнь невеждами. Они не хотят учиться ни читать, ни писать, говорят, им это не надо, раз все равно придется под землей работать.
— Что, лекцию им прочесть, что ли? — уточнил Блэар.
— Если вы не против.
Блэар понимал, что свежие люди были в Уигане редким развлечением. В подобном месте появление на улице самой обыкновенной шарманки и то собирало огромную толпу. Но Блэару почему-то подумалось еще и о том, что другие исследователи, возвращаясь из экспедиций по Африке, выступали с докладами в знаменитом Картографическом зале Королевского географического общества. Конечно, это были первопроходцы из числа людей благородного происхождения. Джентльмены, действительно знаменитые исследователи. На такие доклады рассылались специальные приглашения, приходить на них надо было в официальном костюме, а в завершение церемонии подавалось шампанское, провозглашались тосты, и виновнику торжества вручалась серебряная медаль Общества. Конечно, ему такую медаль не дадут никогда, на этот счет иллюзий у Блэара не возникало ни разу; но все равно отношение к нему Общества было вопиюще несправедливым. Общество располагало его отчетами, составленными им картами, даже парой его монографий; и тем не менее свой первый доклад он должен делать здесь, в Уигане, на кухне, пропитанной запахами скудной еды и сохнущей одежды, под время от времени раздававшийся стук детских клогов по ступеням лестницы.
Блэар поднялся:
— Мне надо идти. Спасибо за чай.
— А вы и вправду тот самый Блэар, из Африки? — спросил один из шахтеров.
— Возможно, и не тот. Всего хорошего.
— Так я и знала. Самозванец, — проговорила жена шахтера.
Проходя через темную гостиную к выходу, Блэар наткнулся на стол. Резко остановившись, в овальном зеркале рядом с вешалкой он увидел отражение изможденного человека, который, пригнувшись, словно жулик, торопился покинуть дом, откуда не уносил ничего, кроме собственной подорванной репутации. Сам он мало что сделал, чтобы заработать у этих людей добрую славу: это они одарили его своим вниманием и отношением просто потому, что ничего другого дать ему не могли. И вообще, могли, не могли — какое это имело значение? Важно, что он сам ничем не заработал их доброго к себе отношения.
— Знаете, о чем я сейчас подумал, — проговорил Блэар, возвращаясь в кухню. Лица взрослых еще сохраняли оскорбленное выражение, вызванное его уходом. Половина ребят уже успели сбежать с лестницы, но при первых же звуках его голоса мгновенно взлетели назад. Блэар занял свое прежнее место, как будто и не выходил. — Если когда-нибудь вы все-таки соберетесь в Африку или другую часть света, вам обязательно надо будет научиться разборчиво писать. И читать, понимая, что именно вы читаете. Отличное подтверждение тому — история, произошедшая с сэром Чарльзом Маккарти, последним губернатором Сьерра-Леоне. Он заключил союз с племенем фанти и с отрядом в тысячу человек выступил против живущих на Золотом Береге ашанти. Разведчики предупреждали бравого губернатора, что у ашанти гораздо больше солдат, но Маккарти с презрением отверг возможность вернуться, так что два войска сошлись в битве при Ассамако.
Слушатели, даже низкорослый конюх, снова расселись или встали по своим прежним местам. Мэри Джейксон налила еще чаю.
— Фанти — воины крепкие и стойкие, обученные на британский манер. Однако ашанти — это народ, создавший королевство, которое сумело не только завоевать половину других африканских племен, но и противостоять голландцам, датчанам и португальцам. На карте оказалась судьба всей Западной Африки. И хотя Маккарти был храбрым генералом, но ашанти имели численное превосходство и наседали на его отряд со всех сторон. Сражение шло с переменным успехом; сначала обменялись ружейными залпами, потом схватились врукопашную, на мечах и копьях. А потом с отрядом Маккарти произошло самое страшное, что только может быть на войне: у него кончились боеприпасы.
Блэар умолк, сделал несколько глотков из чашки. Множество глаз с лестницы неотрывно следили за каждым его движением.
— По счастью, в отряде Маккарти был отличный гонец. Генерал написал записку своему начальнику тыла, чтобы тот обеспечил доставку боеприпасов, и гонец отправился с ней в путь, сумев прорваться через специально взломанные на короткое время боевые порядки ашанти. Маккарти и его союзники-фанти упорно держались, экономя каждый выстрел. Можете представить себе облегчение, которое они испытали, увидев, что гонец вернулся, ведя по берегу реки двух навьюченных деревянными ящиками мулов. А теперь представьте себе их разочарование и отчаяние, когда они раскрыли ящики и обнаружили в них не боеприпасы, а макароны. Начальник тыла плохо прочел записку Маккарти. Согнувшись в три погибели под вражескими пулями, Маккарти пишет вторую записку. Снова гонец пробирается через вражеские порядки под прикрытием порохового дыма. Снова Маккарти и верные ему войска, ряды которых, однако, редеют, держатся изо всех сил, на этот раз вообще без боеприпасов, обороняясь только холодным оружием. И снова гонцу удается пробиться туда и назад, и он возвращается в сопровождении двух нагруженных ящиками мулов. Солдаты генерала взламывают вновь прибывшие ящики.
Блэар опять умолк, отпил из чашки и медленно опустил ее на место.
— И снова в ящиках оказываются лишь макароны. Тыловик просто не в состоянии был разобрать, чего именно требовал от него Маккарти. Закончилась эта история очень скверно. Ашанти одержали полную победу. Всех фанти перебили, почти поголовно. Сам Маккарти отбивался, прижавшись спиной к дереву, сколько хватило сил, а потом предпочел застрелиться, но не сдаться в плен. Наверное, он поступил правильно. Ашанти отрезали его голову и сварили мозги, а все остальное зажарили. Череп его они прихватили с собой, в свою столицу, чтобы поклоняться ему, как и черепам многих других побежденных ими врагов, заслуживших тем не менее их восхищение и уважение. Вот что может случиться с доблестным воином — а Маккарти был именно таким, — если он не умеет писать как следует.
В кухне повисла тишина. Лица сидевших вокруг стола людей раскраснелись и подобрели.
— Да-а, вот это история, — проговорил один из шахтеров и откинулся на спинку стула.
— Выдумки все это, — откликнулась одна из женщин.
— Действительно так все и было? — переспросил ее муж.
— В Африке случается и не такое. Эта история — одна из самых правдивых, какие я знаю, — ответил Блэар.
— Черт, вот это да! — выдохнул какой-то мальчишка.
