«Наедине с князем поговорить не удастся», — подумал Поль, зная характер мадемуазель Анны, и вошел в парадную.
Борис Сергеевич и Анна Петровна сидели в креслах в кабинете князя и курили сигары после только что откушанного кофе, когда, постучав, вошел камер-лакей и сообщил хозяину, что в гостиной его ожидает для важного разговора их высокородие господин полицмейстер.
— Что ему нужно? — нахмурилась Анна.
— А кто его знает? — пожал плечами Борис и поднялся с кресел. — Посиди здесь покуда одна. Я его быстро выпровожу.
— Нет уж, — решительно встала вслед за Борисом Анна и посмотрела на него так, словно ему грозила опасность, и она готова была броситься на его защиту. — Я пойду с тобой.
— Хорошо, — согласился Болховской, слегка удивленный тревогой, прочитанной им во взгляде подруги. — Прошу.
Он пропустил Анну вперед, и через анфиладу комнат они вошли в гостиную, где навстречу им поднялся, не успевший заскучать, Иван Иванович. Полковник галантно поцеловал ручку Косливцевой, пожал крепкую ладонь князя и сразу, без обиняков, перешел к делу.
— У меня к вам, князь, крайне важное дело, — начал он, — и весьма щекотливое. — Здесь он недвусмысленно посмотрел на Анну, но та, надув губы, резко произнесла:
— Я не уйду.
— Что ж, — вздохнул полицмейстер. — Я бы покривил душой, если бы сказал, что не ожидал этого от вас. Но я ожидал и… вынужден смириться.
— И правильно, — заявила Анна, первой усаживаясь в кресло.
— Буду с вами откровенен, Борис Сергеевич, — продолжал Поль, подняв на князя глаза. — К вам меня привели ужасные злодеяния, случившиеся этими днями в нашем городе.
Он замолчал, продолжая смотреть в глаза Болховского.
— Слушаю, слушаю вас, — так же не отводя взгляда от полицмейстера, произнес Борис.
— Вы, конечно, слышали о попытке убийства княжны Давыдовой?
— Конечно, слышал.
— Так вот, посудите сами, — продолжил Иван Иванович. — Некто нападает на княжну Давыдову. Этот некто, человек среднего роста, как и у вас, одет он в редингот и боливар, надвинутый на глаза, поэтому ни княжне, ни княгине не удалось разглядеть его лицо. Случается это тотчас по окончании раута, на котором вы с княжной танцевали два танца. О чем вы с ней говорили?
— Так, светская болтовня.
— Княжна вам нравилась?
— Нравилась. Я бы даже за ней приударил, ежели бы не моя помолвка, — не без резкости ответил Борис.
— Приударили… — медленно произнес Поль. — Хорошо. Пойдем дальше. Мадемуазель Молоствова. Вы с ней флиртовали на том рауте, и об этом есть показания нескольких свидетелей.
— Ну и что?
— А потом едете к ней с визитом, послав вперед себя цветы и бонбоньерку с конфектами…
— Я ничего ей не посылал! — перебил полицмейстера Болховской. — Об этом я говорил уже тысячу раз!
— Я ничего не утверждаю, Борис Сергеевич, — спокойно парировал выпад князя Поль. — Я только объясняю причину своего визита к вам и размышляю вслух. И прошу следить за моими мыслями. Так вот, вы наносите визит госпоже Молоствовой, которая уже откушала конфект и находится при смерти. Вместе с доктором Фуксом вы пытаетесь спасти несчастную, но
— Черт побери, полковник, сколько раз мне еще повторять, что я не посылал Кити конфект! — вскипел Болховской.
— Прошу прощения, князь, — изобразил на лице виноватую улыбку Иван Иванович. — Я не прав и выражусь иначе: полагая, что отравление могло произойти от конфект, присланных от вашего имени, доктор Фукс взял несколько штук на анализ, и анализ показал наличие в них масла семян дурмана в смертельной концентрации. И далее, что касается убийства вдовы Адельберг. Она ведь была вашей… одалиской, не так ли?
— Я не считаю для себя обязательным отвечать на этот вопрос, — с вызовом произнес Борис.
— Да, конечно, я понимаю, — вежливо произнес Поль. — Однако в ночь ее удушения вы были у нее, что и подтверждает ее горничная.
— Ну, был, — подтвердил Болховской.
— Однако это еще не все, — буквально уперся взглядом в князя Иван Иванович. — Вы были последним, который видел мадам Адельберг живой.
— ?
— Именно так, князь, — не без сочувствия посмотрел на Болховского полицмейстер. — У меня имеется врачебное заключение, что смерть вдовы наступила именно в тот час, когда вы покинули ее дом. Вас видела и узнала одна пожилая пара, прогуливающаяся неподалеку от дома госпожи Адельберг.
— Вы что, обвиняете меня в этих убийствах? — запылал взглядом Борис.
— Обвиняет суд, — спокойно произнес Поль.
— Значит, подозреваете?
— Я веду дознание, — не ответил на вопрос князя Иван Иванович. — А вы, что бы вы делали на моем месте в подобной ситуации?
— Вы правы, господин Поль, — подала вдруг голос Косливцева. — Основания подозревать князя Бориса Сергеевича у вас вполне имеются.
— Что ты говоришь, Нюта? — удивленно вскричал Борис.
— Погоди, не кипятись, — махнула на него рукой Анна и перевела взгляд на весьма удивленного ее репликой полковника, правда, ожидающего вслед за этим некоего подвоха. И он не ошибся. — Однако у вас, Иван Иванович, в вашем дознании есть один изъян.
— Какой же? — насторожился Поль.
— Мотив, — быстро произнесла она. — У Бориса Сергеевича абсолютно нет никакого мотива во всех этих убийствах и покушениях. Он менее недели в городе и посему не может иметь и маломальской обиды на всех этих женщин.
— Ну, отчего же, — не совсем уверенно произнес Поль, понимающий, конечно, что
— И он затаил обиду и решил отомстить? — воскликнула Косливцева и в волнении поднялась с кресла. — Ха-ха-ха, — деланно рассмеялась она, и оба мужчины, Иван Иванович по жизненному, а паче служебному опыту, а Болховской с удивлением первооткрывателя, почувствовали в ее смешке нотку ревности. — Я много лет знакома с Борисом Сергеевичем. И уверяю вас, господин полковник, весьма сомнительно, чтобы кто-то из них смог бы отказать князю Болховскому. И даже если бы это было так, наш князь попросту перевел бы свое внимание на другую, как делал это уже не раз. Что же касается мадам Натали Адельберг, то, насколько я успела понять, здесь у князя и вовсе был полный карт-бланш.
Князь Борис во все глаза смотрел на Анну. Ее глаза пылали. От волнения на щеках выступил легкий румянец, и теперь она не казалась серенькой мышкой, какой ее привык обычно видеть Болховской. Ее можно было назвать красивой, обладающей той неброской красотой, которая открывается постепенно и не каждому.
«Она восхитительна, не правда ли?» — произнес про себя князь.
«Правда», — завороженно глядя на Анну, ответил Борис.
«А ты столько лет не хотел этого видеть», — с укором произнес голос.
«Не хотел…» — согласился Болховской.
Косливцева, встретившись взглядом с Борисом, смутилась и опустилась в кресло. А тот, продолжая диалог с самим собой, пришел в себя только после слов, дважды повторенных полицмейстером:
