обаянием нелегко.
— Ты так считаешь? — спрятал он в уголке рта усмешку.
— При чем здесь я! — вспыхнула как маков цвет Анна.
— Но ты ведь считаешь меня неотразимым?
— Что ты прицепился, как репей? Другие так думают, и довольно с тебя, — отрезала она. — Лучше вспомни, за кем ты успел еще приволокнуться по приезде сюда. А заодно и более давние грешки повороши.
— М-м-м, как-то неловко обсуждать свои амурные дела с барышней, — поморщился князь.
— Ничего, с тебя не убудет. Ранее все выкладывал, а теперь вдруг сконфузился?
— Не горячись, душа моя. Итак. Кроме тех, кого ты уже называла, дочь городского головы Дуняша Квасникова остановила на себе мое внимание; чуть приударил за губернаторской дочкой, более для того, что б ее батюшку Илью Андреевича подразнить. Пожалуй, и все. А старые, вернее, старинные мои привязанности либо замужем, либо отсутствуют, либо… — Лицо князя вдруг застыло и побледнело, — в могиле.
— О ком ты? — с тревогой глянула на него Анна.
— О Вареньке Коковцевой. Но она ведь от несчастного случая погибла, — торопливо заговорил Борис, будто доказывая себе что-то. — В том страшном пожаре. Помнишь?
— Помню, — отозвалась Косливцева. — Значит, она не в счет.
После недолгой паузы Болховской тяжело вздохнул и добавил:
— Может, и в счет. Господин Кекин мне рассказывал, что обстоятельства ее смерти показались ему несколько странными.
— Нафанаил Филиппович? Что ж, он человек наблюдательный, острого ума, его слова надо принять во внимание.
— Итак, что мы имеем. Некто, вернее, некая дама избавляется от соперниц, то бишь от женщин, так или иначе привлекающих мое внимание. Потенциальных жертв две: графинечка Толстая и дочурка городского головы.
— О них не беспокойся, — встрепенулась Анна. — Губернатор с семейством отбыл в Петербург, а городской голова отправил дочку к родне в Нижегородскую губернию.
— Вот и славно. Значит, все будут живы и здоровы, — обрадовался Болховской, потом задумался. — Только вот как злодейку сыскать? Ведь, кроме того, что это женщина, и… обожает меня, мы ничего не знаем.
— А этого вполне довольно, — твердо произнесла Косливцева.
Борис пытливо вгляделся в лицо подруги.
— Выкладывай свой план, Макиавелли, по этой части ты у нас дока, — усмехнулся он.
— Не могла же я просто так сидеть, сложа руки, — смущенно ответила Анна, и щеки ее опять покрыл предательский румянец, — пока ты тут самоистязанием занимался. Думала, думала и надумала.
— Выкладывай, не томи.
— Наша тайная почитательница твоей… персоны, — Анна украдкой окинула взглядом ладную фигуру князя, — проявляет себя только в случае, если ты начинаешь оказывать знаки внимания какой-либо даме.
— Это очевидно.
— Поэтому, чтобы сподвигнуть ее на новые преступные деяния, необходимо, чтобы ты вновь за кем- нибудь приударил… — Она сконфуженно умолкла.
— И за кем же? — вкрадчиво поинтересовался Болховской, мгновенно догадавшись, что претендентка на сию незавидную роль сидит перед ним.
12
Анна и сама не понимала, почему именно этот план показался ей единственно правильным. Можно же было пойти путем, коим шло и официальное дознание, — тщательно исследовать улики, переговорить со свидетелями, которые охотнее откровенничают с частными лицами, нежели с полицейскими чинами, покопаться в прошлом Бориса и казанского бомонда, авось и отыщется ниточка. Так ведь нет! Порискованней стратегию придумала, да и роль себе весьма своеобразную отвела. Вот и отдувайся теперь.
— Нечего из себя бекаса изображать! — фыркнула она.
— И все же, я хотел бы услышать ответ на свой вопрос, — настойчиво повторил князь.
— Прекрасно! Ты его услышишь. Я предлагаю тебе поухаживать за мной. Не думаю, что с твоей стороны это будет большой жертвой. Таким образом, мы выманим злодейку из ее логова и не причиним вреда невинным жертвам твоего внимания. Как ты сам понимаешь, ухаживание будет формальным, для публики.
— Так я и подумал! — взорвался Болховской. — Всегда знал, что ты мастерица на шальные идеи, но эта самая безумная из них!
— Ничуть не бывало! — в тон ему ответила Анна. — Я все тщательно продумала. Ты большую часть времени будешь рядом, а дома я в безопасности, там батюшка, через неделю брат приезжает в отпуск, он нам поможет. Можно и Фаню Кекина в наши планы посвятить, человек он надежный.
— Знаешь, одна казанская барышня, Полина Сеславина, однажды тоже сыграла подобную роль и чуть не лишила себя жизни, мы с друзьями еле успели ее спасти [5].
— Но ведь успели же, — горячо отозвалась Анна.
— Успели. Да… — Болховской внимательно посмотрел на нее. — И в результате сего демарша она стала супругой князя Всеволожского.
— Я не в коей мере не претендую на твою драгоценную свободу! Очень нужно! — от обиды у девушки перехватило дыхание. — Да я скорее выйду замуж за… крокодила!
— С чего бы, mon ange, такая немилость? Не ты ли недавно говорила о моей неотразимости? — напомнил ей Болховской.
— Из-за нее ты и скачешь из постели в постель как… как…
— Крокодил? — подсказал Борис.
— Как кузнечик! — выпалила она, посмотрела на князи и вдруг неудержимо, до слез, звонко расхохоталась.
Улыбнулся и Болховской.
— Вероятно, в виде зеленой букашки с вывернутыми назад коленками я вызываю у тебя весьма теплые чувства.
— Прости меня, — сквозь смех проговорила она. — Но из тебя получился бы чрезвычайно милый кузнечик.
— Я и в нынешнем виде чрезвычайно милый, — чуть высокомерно отозвался Болховской, потом посерьезнел. — Посему и не хочу ни в коей мере подвергать тебя опасности.
— Опасность минимальная. Мы же не будем лезть в пекло. Узнаем, кто это, а остальное предоставим полиции.
Болховской понимал, что, если Анна что-то задумала, разубедить ее может только Господь Бог или его архангелы, нет, пожалуй, архангелы оказались бы бессильны. Надо что-то предпринять.
— Аннета, пойми, твой план не продуман серьезно и имеет слабые стороны.
— Какие это? — возмутилась девушка.
— Ты берешься играть роль моего нового увлечения. И мы должны показать окружающим, что я в тебя влюблен. Да?
— Да.
— Так, так, так. — Борис медленно опустился на кушетку и застыл в несколько ленивой, небрежной позе. — Встань, пожалуйста.
— Это еще зачем? — насторожилась Анна.
