И теперь ходили слухи, что после долгих лет брака король решил расстаться с женой.
— Но разве такое возможно? — однажды вечером спросила Блейз у Эдмунда.
— Такое уже случалось, — напомнил ей муж.
— Но ведь она — его жена перед Богом и людьми, милорд!
— Генрих — король Англии, Блейз, и у него должен быть сын. А Екатерина Арагонская, по всей видимости, не в состоянии родить здорового сына и, если слухи верны, вообще больше не сможет рожать. С благословения церкви другие христианские королевы отрекались от власти, некоторые даже уходили в монастырь. Другие просто удалялись от двора, и за такое бескорыстие и муж, и весь народ относились к ним с почтением.
По-моему, наша королева — гордая и упрямая женщина, Король Генрих напрасно женился на ней. Она была вдовой его брата, и если бы не алчность старого короля, которому не терпелось завладеть ее приданым, она давным-давно вернулась бы в свою Испанию Старый король Генрих, отец нашего нынешнего короля, в свое время скопил несметные богатства. Когда принц Артур умер, была уплачена только половина приданого Екатерины Арагонской.
Старый король надеялся заполучить другую половину, выдав вдову за младшего сына, нашего короля Генриха.
Но король Испании Фердинанд оказался не менее жадным, чем наш старый король. Он считал, что английский принц уже отведал вкус женщины и способен обойтись без всего приданого. Он, не видел смысла выполнять условия сделки и платить полностью. К тому же англичане не угрожали вернуть Екатерину домой и даже объявили о ее помолвке с юным Генрихом — несмотря на то, что он младше ее на целых шесть лет.
Старый король упрямо настаивал на выплате приданого, заявляя, что в противном случае готов отправить Екатерину обратно в Испанию и обручить своего наследника с французской принцессой. В конце концов приданое от Испании предназначалось для принца Артура и принцессы Екатерины, а вовсе не для Генриха.
— Разве королям чужда нравственность, сэр? Забрать приданое, а затем вернуть принцессу отцу — это поистине ужасно! — воскликнула Блейз.
— Нравственность королей обычно служит их желаниям, дорогая, — с улыбкой объяснил Эдмунд, довольный рассудительностью жены. У него возникла мысль, что неплохо было бы заняться с ней изучением логики.
— Но если отец не хотел, чтобы король Генрих женился на испанской принцессе, зачем же он так поступил? — допытывалась Блейз.
— Вполне вероятно, старый король не поделился своими замыслами с Генрихом. Видишь ли, Блейз, смерть принца Артура стала для него полной неожиданностью. Старший сын был его отрадой и гордостью — как и для королевы Елизаветы. Она умерла год спустя, и кое-кто поговаривал, что ее убило горе. Старый король так и не сумел оправиться после смерти родных. Обычно он не уделял внимания младшему сыну, которого готовили в священнослужители, и предпочитал держать бразды правления в своих руках.
Только на смертном одре Генрих понял, что король Фердинанд перехитрил его. Остаток приданого так и не был выплачен. Если бы король протянул подольше, я уверен, он все же отправил бы домой испанскую принцессу. Но, увы, старый король умер прежде, чем сумел исправить собственную оплошность. Молодому королю, нашему королю Генриху, к тому времени исполнилось восемнадцать лет, он был (да и теперь остается) высоким, привлекательным мужчиной. А испанская принцесса, хрупкая женщина, славилась своими золотисто-рыжеватыми волосами и хорошеньким юным личиком. Король давно восхищался ею — впрочем, он был не столько влюблен в Екатерину, сколько в саму любовь. И прежде чем кто-либо смог переубедить его, Генрих женился.
Кое-кто считает, что рождение у королевы мертвых детей и смерть двух мальчиков, родившихся живыми, — Божья кара королю за то, что он осмелился жениться на вдове брата. Я предпочитаю не делать подобных выводов, но уверен — королева должна смириться и позволить королю вступить в другой брак. Всему виной ее болезни, а не дееспособность короля. Это всем ясно.
— В самом деле, милорд? Как же так? И король, и королева отвечают за зачатие ребенка. Зачем же возлагать всю вину на бедняжку королеву?
— Нет, Блейз, в этом случае виновата именно королева, поскольку у короля уже есть здоровый сын от другой женщины.
— Но если он женат на королеве, как такое возможно? — искренне изумилась Блейз.
Минуту Эдмунд Уиндхем не мог оправиться от глубочайшего изумления. Он знал, что Блейз невинна, но никогда не подозревал, что ее наивность простирается так далеко.
— Мужчины, — наконец нерешительно начал он, — даже женатые мужчины, иногда находят развлечение и утешение в постелях других женщин, а не своих жен, Блейз. Когда мужчина особенно верен какой-либо женщине, на которой он не женат, ее называют любовницей.
— А у вас когда-нибудь была любовница? — бесхитростно поинтересовалась Блейз.
— Никогда.
— Значит, вы никогда не занимались любовью с другой женщиной, кроме первой жены?
— Этого я не говорил, дорогая, — еле сдерживая смех, возразил эрл. Взяв Блейз за руку, он придвинул ее поближе. — Для жены ты задаешь слишком много вопросов. — поддразнил он, и его глаза потеплели. Блейз непонимающе нахмурилась.
Она чувствовала, как участилось ее дыхание. Сердце пропустило несколько положенных ударов, в животе возникал и вновь исчезал тугой клубок. Муж коснулся губами ее губ, и рот Блейз смягчился от его прикосновения. Поцелуи Эдмунда до сих пор завораживали ее — несмотря на то, что они целовались уже несколько недель.
Он положил Блейз на ковер, и, взглянув на него снизу вверх, Блейз ухитрилась выговорить:
— Но как же я буду учиться, если перестану задавать вопросы, милорд?
Он нежно провел пальцем по припухшим от поцелуя губам.
— Я научу тебя всему, что ты должна знать, дорогая. Но за последние недели я уделял столько внимания греческому, французскому и истории, что пренебрег гораздо более приятной частью твоего образования, — его гибкие пальцы быстро расстегивали шесть маленьких перламутровых пуговок, сбегающих по бледно-голубому шелковому платью от выреза до пояса. Эдмунд обнял Блейз за плечи и ловко просунул ладонь под шелковую ткань, впервые касаясь ее груди, Блейз задохнулась и на мгновение решила, что сердце вот-вот разорвется в ее груди. К собственному удивлению, она обнаружила, что ничуть не боится, — в сущности, прикосновение мужской ладони доставляло ей удовольствие. С тихим стоном она прижалась к его руке, чувствуя, как от этого движения напрягся сосок, ощущая загрубелую кожу ладони. Это действие исторгло из уст Эдмунда стон раненого зверя, и не в силах сдержаться, он разорвал тонкую ткань платья, до пояса обнажая тело Блейз.
— Эдмунд!
На мгновение он потерял рассудок. Он покрывал поцелуями нежную и чувствительную плоть упругой девственной груди, впитывая свежесть ее кожи и тонкий, ни с чем не сравнимый аромат. Казалось, он не в силах насытить глубокое и страстное желание, овладевшее им.
Треск шелка и прикосновение его теплых губ к коже вызвали в душе Блейз неудержимый вихрь чувств. Какой-то глубинный плотский инстинкт подсказывал ей — это желание. Муж возжелал ее. Если бы только он и любил ее — хоть немного, с печалью подумала Блейз. Если бы им не руководило только желание иметь наследника! Он обхватил губами ее сосок и крепко сжал его. Это прикосновение заставило Блейз слабо вскрикнуть.
— Эдмунд! О милорд! — Она забилась, пытаясь избежать пугающей страсти, с которой он впивался губами в ее чувственную плоть.
Он хотел ее! Господи, как он ее хотел! Эдмунду не терпелось сорвать с жены все остатки шелкового платья, хотелось накрыть ее своим телом и глубоко вонзить в нее свое копье. От вожделения у него застучало в висках, но тон нежного голоса Блейз достиг его сознания, даже если это не удалось словам. О Господи! Она приходилась ему женой, принадлежала ему по праву, но по-прежнему оставалась девственницей. Ему не следовало разрушать хрупкие и чудесные отношения, которые они терпеливо строили последние два месяца.
