Теперь давайте посмотрим на человека, который стал очень «опытным» в жизни. У этого человека есть трак времени, этот трак времени больше никому не принадлежит. Основные индивидуальные различия у людей основаны на том факте, что с людьми происходят различные вещи, и они смотрят на эти различные вещи с различных точек зрения. Поэтому существует индивидуализация и индивидуальное мнение, решение и опыт.
Два человека, идущие по улице, являются свидетелями дорожного происшествия. Каждый из них видит это происшествие как минимум с немного отличной точки зрения. При опросе двенадцати различных свидетелей происшествия мы, вероятно, обнаружим двенадцать различных происшествий.
Давайте совсем не будем учитывать, что свидетели предпочитают говорить вам то, что они думают по поводу того, что видели, — вместо того, что они видели на самом деле; на самом деле было двенадцать различных точек зрения, с которых они видели этот несчастный случай, — таким образом, было и двенадцать различных аспектов происшествия. Если бы эти двенадцать человек собрались вместе и пообщались между собой на предмет этого происшествия, то они затем достигли бы согласия относительно того, что же в действительности произошло. Это может быть и не в точности то самое происшествие, но это именно то происшествие, по поводу которого они достигли согласия; оно затем и становится реальным. Именно так ведут суд присяжные. Может быть, они и не вынесут решение по реальному преступлению, но они точно вынесут решение по взаимно согласованному преступлению.
В любой войне требуется два или три дня для достижения достаточного согласия, необходимого для получения знания о том, что же произошло во время битвы. Происходит реальная битва и существует реальная последовательность инцидентов и происшествий; но благодаря тому, что каждый человек, участвовавший в битве, видел эту битву со своей особенной точки зрения, — под которой мы понимаем только «позицию, с которой он смотрел», а не его мнения, — получается, что ни один из них не видел эту битву во всей совокупности. Поэтому должно пройти некоторое время, чтобы произошло достаточно общения на тему этой битвы, после чего у всех будет некоторое подобие согласия по поводу того, что произошло.
Разумеется, когда историки обращаются к этой битве и начинают писать различные труды о ней, основываясь на воспоминаниях генералов, пытающихся объяснить свои поражения, в действительности получается в высшей мере искаженная картина. И все же она становится взаимно согласованной битвой, если говорить об истории. Человек читает историческое произведение и осознает, что никогда не узнает о том, что в действительности произошло при Ватерлоо, Беннингтоне и Марафоне. Из-за того что мы можем принять за общение выстрел одного солдата в другого, мы видим, что мы изучаем сообщения о самом общении.
Сейчас мы подошли к проблеме того опыта, к которому должна быть готова единица жизненной силы для того, чтобы общаться. Прежде всего первичная причина должна быть готовой к тому, чтобы ее воспроизводили. Она должна быть способной уделять по крайней мере некоторое внимание принимающему объекту. Первичный принимающий объект должен быть готов к тому, чтобы воспроизводить, принимать и превращаться в объект-источник, для того чтобы посылать обратно сообщение или ответ на него. А первичный объект-источник, в свою очередь, должен быть готов к тому, чтобы стать принимающим объектом.
Поскольку мы в основном имеем дело с мыслями, а не с механикой, значит, мы понимаем, что между причиной и следствием должно существовать такое состояние разума, в котором каждый из объектов готов быть Причиной или Следствием по желанию, готов воспроизводить по желанию, быть воспроизведенным по желанию, готов меняться местами по желанию, готов знать по опыту расстояние между ними по желанию, — короче говоря, готов общаться.
Там, где присутствуют эти состояния, у человека или в группе, там есть разумность. Там, где существует неготовность посылать или принимать сообщения, где люди навязчиво или компульсивно посылают сообщения без направления и без попытки быть воспроизведенными, где люди при принятии сообщений остаются в молчании и не дают подтверждений или не отвечают, — там мы видим аберрирующие обстоятельства.
Человек настолько мертв, насколько он не может общаться. Он настолько жив, насколько он может общаться. С помощью бесчисленных тестов я убедился (до такой степени, что я могу сделать заключение), что единственный способ существования — постоянное общение. Человек должен повышать свою способность общаться.
В течение многих лет я задавал этот вопрос:
«Общаться или не общаться?». Если человек попал в такие жуткие неприятности из-за общения, то тогда, разумеется, он должен прекратить общаться. Но это не выход. Если человек попал в неприятности из-за общения, то он должен общаться дальше. Больше общения, но не меньше — вот ответ, и я считаю, что эта загадка разгадана через четверть века исследований и глубоких размышлений.
