казарме!
Возвращаясь от матери и замерзая на студеном ветру. Рыжий Хью впервые, пожалуй, всерьез задумался над этим делом. Всю ночь он проворочался без сна на холодной комковатой постели под храп и стоны солдат, вернувшихся с дежурства. Весь следующий день его не оставляли мысли о миловидной девушке с мягкими темными волосами и веселыми голубыми глазами, в которых угадывалось с трудом скрываемое сожаление, когда ей приходилось давать Хью от ворот поворот, стоило ему в очередной раз выказать свое расположение. К исходу дня он окончательно решился и, придя к тете Джанет, сразу выложил все начистоту:
— Я хочу жениться на Рут Браун.
— Ты уже говорил с ней? — спросила Джанет.
— Нет, сначала хотел спросить разрешения у вас. И если вы не будете возражать, я с тем же самым пойду к Мариан. А уж потом только поговорю с Рут.
— Ты правильно поступаешь, Хью. Что ж, мое благословение у тебя в кармане. Мариан, иди-ка сюда! — позвала она свою служанку, которая чистила в будуаре ее платье. — Хью просит у тебя позволения жениться на Рут. Я не возражаю, но это ничего, конечно, не значит. Если ты не хочешь видеть его в своих зятьях, не обращай на меня внимания.
Мариан пристально вгляделась в будущего жениха.
— А что, — язвительно спросила она, — ты можешь предложить моей дочери, кроме своего сомнительного имени? Где вы будете жить? У тебя нет собственного дома. А Моя Рут благородного воспитания и не будет кочевать за тобой по казармам.
Бедный Хью потупил взор и неловко замялся на месте. Джанет, чувствуя, что следующий ход за ней, взяла слово:
— В качестве своего свадебного подарка Хью я построю ему домик в моей новой деревне Кранног. И еще у них будут постоянные комнаты здесь, в Шиэне. А Рут, милая Мариан, я обеспечу приданым. — Она вновь обернулась на Хью. — Имей в виду, что ты возьмешь в жены состоятельную девушку, племянник. Помимо личного гардероба, белья и посуды, я дам за ней восемьдесят пять золотых монет. Кроме того, у нее есть драгоценности. Жемчужное ожерелье, ожерелье из синего персидского лазурита, по паре жемчужных, гранатовых, лазуритовых и золотых серег и два золотых браслета. И еще, Хью. Брат обещал, что официально признает тебя — без права на наследство, разумеется, — и отныне ты будешь называться Хью Мор-Лесли. Итак, если вы двое уладили свои вопросы, мне кажется, пришло самое время спросить у Рут.
— Если она откажется, тогда соглашусь я сама, — засмеялась Мариан. — Ты неплохо устроился, будущий зять. Словом, вот тебе — мое благословение. Но учти: обращайся с моей дочерью бережно, иначе горько пожалеешь.
Хью отпустили искать будущую невесту, а Мариан села на скамейку рядом со своей госпожой — подобная привилегия даровалась лишь самым старым и преданным из слуг.
— Восемьдесят пять золотых монет… — задумчиво проговорила она. — Я не сразу поняла, мадам, в чем тут дело, но все же догадалась. Сорок лет я служила вам у Османов. Мой муж Алан, да будет ему земля пухом, двадцать два года до самой своей смерти верой и правдой служил нашему господину Селиму. Нашему единственному ребенку, который родился в рабстве, сейчас двадцать три. Вот я и сложила все вместе…
Джанет улыбнулась:
— А ты не зря, оказывается, просиживала с Аланом многие часы, пока он вел бухгалтерию моего мужа. Да, твоя догадка абсолютно верна. Я хочу, чтобы у Рут были собственные деньги. И так должно быть записано в их брачном договоре. В этом случае племянник поостережется быть со своей женой невежливым.
— Как вы предусмотрительны, мадам.
В эту самую минуту Хью Мор-Лесли уже изливал душу перед Рут. Девушка несколько подождала с ответом, чтобы немного попугать его и дать понять бедняге, что она может отказать… а потом все же согласилась. Свадьбу назначили на канун Крещения.
Ночью выпал снег, и утром на его белизну больно было смотреть. Венчание состоялось в шиэнской часовне Святой Анны, и службу вел отец Пол. Посаженым отцом у невесты был сэр Чарльз Лесли. А после торжественной церемонии гости отправились в холл западного крыла, где Джанет устроила пир.
Народу было немного, но свадьба прошла весело. А когда дело дошло до того, чтобы проводить молодоженов спать, гости и совсем развеселились. Домик, который леди Джанет задумала подарить Хью, решили строить весной, а пока ему с невестой отвели покои в Шиэне.
Джанет, Мариан, Джин, Фиона и Джейн отвели счастливую новобрачную в спальню, где помогли ей снять с себя свадебный наряд, надели на нее красиво расшитую ночную рубашку из нежной шерсти, расчесали на ночь волосы и уложили в постель. Едва они покончили с этим, как дверь распахнулась и Чарльз, Иан и Адам со смехом втолкнули в комнату улыбающегося Хью.
Джанет от имени всех традиционно напутствовала Рут, как привыкла это делать в Турции, и после этого выгнала всех из спальни, дабы гости — в особенности мужчины — не смущали девушку излишне откровенными намеками.
— Спокойной ночи, дети мои, — сказала она молодым, выходя из комнаты последней.
На следующее утро матери жениха и невесты навестили новобрачных, а спустя несколько минут из окна спальни вылетела простыня с пятном крови девственницы, гордо рея на холодном ветру.
Наконец праздничная пора, связанная с Новым годом. Крещением и свадьбой, окончилась, и жизнь в Шиэне потекла в обычном русле.
Невзирая на свое высокое положение и на официальные приличия, Джанет решила разводить овец, для чего приобрела крупный гурт.
Зима выдалась на редкость холодная и снежная. И не будь леди Лесли так любима в народе, она не заполучила бы для своего стада лучших в округе пастухов. Многие скотоводы к весне недосчитались половины голов в своих гуртах, Джанет же удалось сохранить три четверти всех овец.
— Господи, — сказала она как-то майским утром, обращаясь к Мариан, — никак не могу взять в толк, почему так много ягнят родилось этой ужасной зимой? Кто их просил выбирать для появления на свет такое лихое время?
— Они совсем дурные, мадам, — ответила пожилая англичанка, — какой с них спрос?
Ягнята, возможно, и были глупыми, но только не их владелица леди Шиэн. Дело ее быстро расцветало. После стрижки шерсть мыли, сушили и чесали жители деревни Кранног, которую Джанет выстроила на берегу озера прямо напротив своего замка. Причем процесс обработки шерсти повторяли несколько раз для придания ей лучшего качества. Затем шерсть красили специальным красителем, приготовленным самой Джанет. Рецепт был известен лишь ей одной. Помогал ей в этом Немой, бывший слуга из замка Гленкирк, которого Джанет выкупила себе. Его работа состояла в том, чтобы разводить краситель. Немой не мог говорить, но у него был отличный слух, он был неглуп и вдобавок обладал чувством юмора. Он часто ухмылялся, когда люди восторгались удивительной чистотой цвета шерсти. Что бы они сказали, если б узнали, что краситель настаивался на овечьей моче!
После покраски из шерсти делали пряжу. Специальную фабрику Джанет решила не ставить, ткацкие станы были установлены по домам работниц. Причем в отдельных комнатах. Чтобы не попортить товар. Так распорядилась леди Шиан. Шерсть покороче шла на войлок, а из длинных волокон ткали удивительно нежные и мягкие ткани, которые затем поступали для продажи в эдинбургский филиал дома Киры.
Эта семья оставалась для Джанет единственной ниточкой, которая связывала ее с прошлой жизнью. Через Киру из Стамбула от старшего сына поступало ее содержание, через них же она получала письма от милой ее сердцу Эстер. Послания эти одновременно радовали Джанет и причиняли ей боль.
Она прожила в Шотландии уже год, когда посыльный из Эдинбурга доставил ей первое письмо от Эстер. Усевшись в тиши своей передней вместе с Мариан и Рут, Джанет вскрыла большой конверт и стала читать вслух:
