Грасс еле-еле увернулся на шоссе от колонны советских танков, которые пытался остановить, приняв за своих. Бродил по лесам, наткнулся в темноте на другого вооруженного человека. За неимением пароля стал насвистывать немецкую детскую песенку. Тот подхватил. Выяснилось, что это ефрейтор, также отколовшийся от части, опытный фронтовик, который после новых злоключений вывел Грасса из окружения. Он же посоветовал Грассу бросить «эсэсовский» мундир, заменить его на подобранный армейский. Этот кошмар, запомнившийся на всю жизнь, длился всего дня четыре.
20 апреля, в последний день рождения Гитлера, Грасс получил при орудийном обстреле два осколочных ранения. Ему сильно повезло, ранения были не слишком тяжелыми, но его увезли с передовой в тыловой госпиталь. А остатки дивизии «Фрундсберг», второй раз попавшие в окружение под Кошау, были почти полностью уничтожены вместе со множеством уходивших с ними гражданских лиц. Словом, Грассу удалось выжить самому, а еще посчастливилось не сделать ни единого выстрела.
Из госпиталя в Мариенбаде Грасс угодил 8 мая 1945 года прямиком в американский плен. В архивах сохранились некоторые документы о пребывании как в госпитале, так и в американском лагере для военнопленных, где он был зарегистрирован под номером 31G6078785. Ни сам Грасс, ни его биографы, ни дотошливые журналисты к ним не обращались, хотя, повторяем, доступ в архивы был открыт, а если требовалось разрешение Грасса, то он такому доступу не препятствовал.
Кстати, в документе из госпитального архива Грасс числится обычным рядовым, а не «стрелком СС», как это полагалось делать по от ношению к чинам войск СС, но ведь записи должны были делаться не со слов, а по солдатской книжке и личному жетону. В личных же данных из американского документа он значится рядовым дивизии войск СС «Фрундсберг». В лагере для военнопленных баварского Бад-Айблинга Грасс пробыл до 24 апреля 1946 года. При выходе он получил 107 долларов 20 центов за 134 дня работы.
Так завершилась военная эпопея «эсэсовца» Гюнтера Грасса. Осознание военных преступлений, их бесчеловечности и огромных масштабов, той роли, которую играли в этих преступлениях не только «черные СС», но и фронтовые войска СС, а также вермахт, пришло гораздо позднее, а с ним — чувство вины и стыда, не оставившие писателя до сих пор.
Кто из ныне живущих немцев пользуется наибольшим авторитетом среди соотечественников? Чье суждение привлекает к себе всеобщий интерес? Кого цитируют чаще других? Ответам на эти вопросы посвятил свою недавнюю книгу «Лидеры общественного мнения, мыслители и провидцы» журналист Макс Хёфер.[10] А написать ее Хёфера, видимо, надоумила все та же газета «Франкфуртер альгемайне цайтунг», опубликовавшая в январе 2002 года рейтинговый список ста ведущих немецких интеллектуалов.[11] Список сопровождался шутливыми комментариями, чтобы рейтинг не воспринимался слишком уж всерьез, хотя все-таки он претендовал на некоторую объективность, так как за основу распределения мест бралось, в частности, количество упоминаний соответствующих персоналий в поисковых машинах Интернета.
Первая десятка рейтинга выглядела так: 1) Гюнтер Грасс, писатель (18 297);[12] 2) Юрген Хабермас, философ (14 781; 3) Рудольф Аугштайн, публицист, издатель журнала «Шпигель» (11 238); 4) Йозеф Рацингер, на ту пору еще кардинал (10 446); 5) Петер Хандке, писатель (9 103); 6) Ханс-Магнус Энценсбергер, писатель (8 606); 7) Ульрих Бек, социолог (7 708); 8) Криста Вольф, писатель (7 646); 9) Мартин Вальзер, писатель (7 181); 10) Марсель Райх-Райницкий, литературный критик (6 534).
В этом списке обращают на себя внимание два обстоятельства. Во-первых, абсолютное преобладание тех, кто профессионально связан с литературой или журналистикой.[13] А во-вторых, значительный отрыв, с которым Гюнтер Грасс опередил остальных. Кстати, на следующий год газета, посчитав новые данные, актуализировала рейтинговый список, и Грасс опять занял в нем самую верхнюю строчку.
Макс Хёфер решил подойти к рейтингу немецких интеллектуалов более основательно. За основу брались три критерия. Первым критерием служила частота упоминаний в электронных архивах крупнейших немецкоязычных газет и журналов.
Такие архивы обычно хранят все опубликованные материалы за последние восемь-десять лет. В этих источниках Грасс набрал наибольшее количество упоминаний, а именно около шести тысяч.
Вторым критерием была частота упоминаний в немецкой поисковой системе Google, поскольку там отражается деятельность не только прессы, но и всех современных продуцентов массовой информации — от телевидения, радио и новостных агентств до общественных организаций, музеев, галерей и т. п. А еще немаловажным фактором Хёфер счел показатель влиятельности того или иного лидера общественного мнения внутри самой публичной элиты. Здесь лидирующая роль вновь выпала Грассу, который упоминается в 131 биографии, хранящейся в крупнейшем частном информационном архиве Мунцингера.
Наконец, ежемесячный «журнал политической культуры» «Cicero» опубликовал уже весной 2006 года новый рейтинговый список из 500 имен,[14] подтвердивший, что Грасс остается № 1 в немецкой публичной элите, опережая других писателей, публицистов, не говоря уж об интеллектуалах-политиках или ученых.
Подобные попытки определить рейтинг интеллектуалов вызывают к себе не только весьма ревнивое, но и оправданно скептическое отношение. Здесь не место открывать дискуссию на этот счет, интереснее поговорить о том, что подразумевают немецкие понятия «интеллектуал» или «публичная элита». Пока же отметим, что высокая популярность Грасса подтверждается вполне солидными социологическими учреждениями, каковым является, например, Демоскопический институт Алленсбаха. Согласно его опросам, проведенным в 2005 году, Грасс считается «самым значительным» немецким писателем послевоенного поколения.[15]
Элиты существуют разные: политическая, административно-бюрократическая, финансовая и промышленная, культурная, научная, церковная, военная и т. д. Среди каждой такой элиты выделяются фигуры, которые оказываются на виду в гораздо большей мере, нежели остальные ее представители. Они вызывают к себе повышенный общественный интерес, им уделяется значительное внимание широкой публики, они дают богатую пищу как для СМИ, так и для народной молвы, слухов и сплетен.
Подобные фигуры являют собой то, что можно было бы назвать публичной элитой. Социологи, занимавшиеся изучением публичной элиты в Германии,[16] подметили любопытные особенности ее состава, более 80 % которого приходится на долю деятелей культуры и политиков. Даже третья по численности группа — знаменитые спортсмены — набирает всего лишь 10 %, а представителей остальных функциональных элит широкая публика как бы и вовсе не замечает.
Относительно деятелей культуры есть разные оценки. Их представительство колеблется от 60 % (что превышает долю политиков втрое!) до примерного паритета между культурой и политикой. В любом случае немецким деятелям культуры сетовать на общественное невнимание не приходится.
Существует расхожее мнение, будто всемогущество СМИ позволяет им «раскрутить» кого угодно, следовательно, они и формируют публичную элиту. Социологи, не отрицая влияния СМИ, утверждают, что дело обстоит все-таки иначе.
Попадание в публичную элиту совершается в три этапа. На первом этапе заслуги «соискателя» должны признать его коллеги — или, если угодно, конкуренты — по соответствующей функциональной элите. Соискатель должен предъявить профессиональному сообществу свои достижения, претендующие на то, чтобы считаться выдающимися, а оно сертифицирует их как таковые и осуществляет своего рода
