В соответствии с программой испытаний выбег ротора генератора предполагалось произвести при мощности реактора 700–1000 МВт. По правилам, такой выбег следовало производить в момент глушения реактора. В этом случае при максимальной проектной аварии срабатывает аварийная защита реактора (АЗ), она глушит аппарат. Но был выбран другой, катастрофически опасный путь – продолжить эксперимент при работающем реакторе. Почему был выбран такой опасный режим? Это и по сей день остается загадкой…
Так или иначе, испытания продолжались. В ходе испытаний старший инженер управления реактором Леонид Топтунов не сумел удержать реактор на мощности 1500 МВт и провалил ее до 30 МВт тепловых. Началось отравление реактора продуктами распада. Это было начало конца…
За столом посидели недолго, затем отправились в бассейн. За окнами к тому моменту уже совершенно стемнело. Несмотря на наличие в городе электричества, уличные фонари не горели и вокруг была темнота. Темнота полная, беспросветная, такая, наверное, бывает только в мертвых городах, где не светится ни одно окно, где никто не живет уже много месяцев.
Идти до бассейна надо было почти через весь город, и мы ковыляли, все время спотыкаясь в кромешной темноте. Отчего-то было не по себе. Казалось, город смотрит на нас, следит тяжелым взглядом за непрошеными гостями.
– Эй, журналисты! – окликнул откуда-то из темноты Шинкаренко. – Душа в пятках?
– Есть немного, – согласились мы.
– Задействуем туристический вариант номер один, – решил наш проводник. – Закуриваю…
Вспыхнул и погас огонек зажигалки.
– Видите свет? – Шинкаренко поднял руку вверх и помахал тлеющей сигаретой.
– Видим!
– Идите на огонь папироски, как на маяк. По сторонам не смотрите, все равно ничего не видно, смотрите на огонек. А я буду рассказывать анекдоты, чтобы вы сильно не задумывались ни о чем.
Так мы и шли – за путеводным огоньком сталкерской сигареты и за голосом, без устали рассказывающим нам анекдоты. Кстати, довольно смешные…
Бассейн был как бассейн, обыкновенный, городской – таких много в Питере, в новостройках. Внутри было чисто, все прибрано.
– Нуте-с, кого барменом выберем? – весело спросил Салмыгин, когда мы зашли и огляделись по сторонам..
– Ладно, я побуду барменом, – великодушно предложил Шурик. – Вы купайтесь.
И он действительно отправился в маленькую комнатку с надписью «Кафе» и встал за барную стойку.
– Чай? Кофе? Чего-нибудь покрепче? – услужливо спросил бармен.
– Покрепче бы чего-нибудь! – хором возжелали мы с Витькой.
Ребята рассмеялись.
– Да, с непривычки здесь страшно бывает, – кивнул Шикаренко. – Ощущение такое, что город – это живое существо, которое следит за каждым твоим шагом. Так?
– Так, – откликнулся Витька. – А он… Он какой, город?
– Не бойся, своих не тронет, – успокоил Шинкаренко.
– А чужих?
– С чужими тут может всякое случиться. Только откуда им здесь взяться-то – чужим? Сам видел, запросто на экскурсию сюда не приедешь.
Мы разделись и пошли купаться. Бассейн был большой, пустой, гулкий. Ребята включили музыку, и мы постепенно развеселились. Мы плавали и ныряли, прыгали с вышки, с разбегу бросались в прохладную воду. Потом вылезали и пили горячий кофе, после снова ныряли…
– Эх, хорошо, – жизнерадостно провозгласил Витька, в очередной раз выныривая из глубины вод. – Хор-р-рошо!
– Просто здорово, – усмехнулся вынырнувший рядом Шинкаренко. – А теперь вспомни, что ты находишься за колючей проволокой и вокруг – на сотни километров – нет ни одной живой души, кроме нас. Здесь все умерло…
Я как-то истерично вскрикнула и захлебнулась. Вода показалась вдруг горькой, а наступившая в бассейне тишина – зловещей, пугающей.
– Ладно, – рассмеялся довольный произведенным впечатлением Шинкаренко, – Вылезаем. Кстати, рано еще, детское время… Хотите на экскурсию в Рыжий лес съездить?
– А там что? – с туристическим азартом поинтересовалась я.
– После взрыва очень сильное радиационное облако прошло через этот лесок, и он за сутки пожелтел, хотя был май на дворе. Потом лес превратился в сухостой, но название так и осталось – Рыжий. Там теперь такое место… любопытное, – Шинкаренко помолчал, подбирая слова. – Ну, «водит», морочит… обманное место. И ощущения такие… Не объяснишь, надо самому побывать. Поедем?
– Поехали! – с готовностью согласились мы.
Рыжий лес
Мы оделись и вышли на улицу. Шурик, Салмыгин и Самотесов остались купаться: Рыжий лес они сто раз видели и ехать туда ночью не пожелали.
– А на чем поедем-то? – спохватился Витька. – У нас нет машины.
– Машины нет, – согласился Шинкаренко. – А во-он там, через улицу, у меня БРДМ припаркован, на нем и поедем.
Мы бодро прошагали до нужного места. БРДМ действительно стоял у обочины.
– Сверху, на броню садитесь! – велел Шинкаренко, – Внутри жарко.
С этими словами он ловко скользнул внутрь машины, которая через минуту заворчала, готовясь отправиться в путь. Мы уселись. Тронулись с места. Прокатили по городу, выехали к КПП.
– Куда путь держим? – флегматично поинтересовался все тот же дежурный солдатик у ворот.
– Твое какое дело? – жестко отозвался Шинкаренко. – Служи себе, солдат! Давай, открывай ворота! Чужие здесь не ходят, сам знаешь.
Солдатик молча открыл ворота и даже зачем-то честь отдал, втянувшись по стойке «Смирно».
– Вот-вот, молодец, – пробурчал Шинкаренко, снова залезая в кабину. – И молчи побольше, целее будешь.
– Есть молчать побольше! – гаркнул нам вслед солдатик.
– Круто тут у них, – поделилась я впечатлениями с Витькой.
– Зона, – пожал плечами приятель. – Свои законы. Нам не понять…
Рыжий лес оказался обыкновенным сухостоем. Но было в нем и необычное: невысокие мертвые деревья светились в темноте странным голубоватым светом.
– Слезайте, бойцы невидимого фронта, – позвал нас Шинкаренко из голубого сумрака. – Примем по сто грамм фронтовых.
Мы слезли на землю и покорно приняли протянутые стаканчики. Вероятно, здесь было принято регулярно принимать по сто «фронтовых» – чтобы не было муторно на душе. Во всяком случае, за первый день в Зоне мы уже выпили столько, сколько выпили бы за месяц на «чистой» земле. Правда, хмель здесь не брал, как-то выветривался сразу, голова оставалась совершенно ясной.
– Ну, здоровья для! – провозгласил Шинкаренко. – Чтоб радиация не брала. Кстати, дозиметры-то включите.
Мы включили дозиметры на поясе, и они дружно взвыли непрерывным, душераздирающим визгом.
– Прыгать? – неуверенно предположил Витька, помня инструкции.
– Че здесь прыгать-то? – флегматично возразил Шинкаренко. – Рыжий лес кругом. Все «грязно», не упрыгаешь. Страшно?
– Не очень, – покачал головой Витька.
– Ну и ладно, – кивнул наш проводник. – Тогда выключите их к едрене фене. Это я так – попугать хотел немного. Если бы струсили…
Что было бы, если бы мы струсили, он не договорил, а мы расспрашивать не стали.
– Ну, кто самый смелый? – спросил Шинкаренко. – Кто хочет пойти погулять по Рыжему лесу?
