В тот миг мальчишка не боялся
С любою силой в бой вступить.
Стрелок – тот самый желтоусый
Солдат – нацелился опять
Вслед Кузнецову, боком-юзом
Пытавшемуся убежать.
Хоть на Сергея пехотинец
Свой ствол отнюдь не направлял,
Его свинцово-злой гостинец
В мальчишку именно попал.
Зачем при выстреле подпрыгнул,
Тоткало сам не знал того.
Парнишка только жалко вскрикнул,
Когда пронзила боль его.
Бывает горькая случайность,
Ирония слепой судьбы
Рождает горестную крайность
Из ничего… Увы, увы!
А пехотинец тот усатый,
Шальной, невольный душегуб,
Лишь только крякнул от досады,
Переступая через труп.
Солдата больше занимала
Толпа, что бросилась бежать.
И он стрелял, стрелял немало…
Не только чтобы попугать.
Стреляли резвые драгуны,
Жандармский и пехотный строй…
Лишь на снегу Тоткало юный
Наш мир сменил на мир иной.
* * *
А Кузнецов бежал. На грани
У смерти лютой побывал:
Когда был в руку страшно ранен
И спесь и силы растерял.
И так рука его кровила,
Что ампутировать пришлось.
Шальная пуля раздробила
Ему чуть выше локтя кость.
* * *
По территории завода,
Очищенной за полчаса
От возбуждённого народа,
Прошлась костлявая коса.
На двор, усеянный телами
Пришла глухая тишина,
Какой не знала месяцами
Машзаводская сторона.
В тот день не вьюжило. До ночи
Истоптанный кровавый снег
Тревогу мрачную пророчил
На день, на год и целый век.
К утру, взметелившись, дотошно
Природа попыталась скрыть
Исход и страшный и тревожный.
Но кровь и смерть довольно сложно
Обычным снегом отбелить.
Эпилог прошлого
Эпилог прошлого