печати...»
— Прекратите нытье! — деловито крикнула Аделина Таттила. — Свобода журналистики — одна из наших самых замечательных свобод. Давайте лучше подумаем, что делать дальше. Вносите предложения!
— Предлагаю снять в костюме Адама главу правления Национального банка, — предложил Гарритано. — Можно вскарабкаться по стене в его ванную...
— Молчите, Гарритано! — прервала его редактор. — Кому нужен ваш глава? За этого волосатого тучника никто и сольди ломаного не даст! Я вот думаю другое: а что если снять в натуральном виде... — Синьора перешла на шепот.
— Как? — тихо ахнули коллеги. — Самого?
— Самого!
— А схема канализации Ватикана?
— Достанем.
На минуту все замерли от грандиозности замысла. По залу тихо пролетела муха. А потом все повскакали со своих мест и с громкими криками «Аривидерчи, Аделина!» побежали готовить очередную скандальную сенсацию.
«Плеймен» прочно укреплялся на печатном рынке.
Солила ль ты биточки, Дездемона?
Нет повести печальнее на свете, чем повесть о судьбе американского театра. Долго и беспросветно влачил он жалкое финансовое существование. Директора, импресарио, владельцы театров, этих убыточных предприятий, мыкались, прогорали и искали спасения всеми правдами и неправдами... Театр уже испускал последний дух, когда вдруг Фортуна приветливо улыбнулась Мельпомене.
«Интересное открытие сделали владельцы театров, — пишет журнал «Тайм» в статье «Артист на закуску». — В помещении переоборудованной закусочной в Сан-Диего, в бывшей прачечной в Канзас-Сити, в зале бывшего нелегального казино в Новом Орлеане, а также в бесчисленном множестве других мест дельцы открывают свое новшество — «обеденные театры». Зрителям подают коктейли, обед и пьесу под одной крышкой, все за определенную цену, которая колеблется от 6 долларов в небольшом южном городке до 15 долларов в районе, близком к Бостону или Нью-Йорку. В таких театрах актеры зачастую зарабатывают только то, что получают на чай, так как одновременно выполняют функции официантов и официанток».
Представьте себя за кулисами одного такого театра зажатыми между кухней и сценой. Несовместимо витают в воздухе запахи грима, пудры, кур и подгоревшей рыбы. Актеры готовятся к выходу: перетирают стаканы, сбивают коктейли, между делом проговаривают монологи.
РЕЖИССЕР. Ромео! Джульетта! Меркуцио! Все на месте? Что-то я не вижу Монтекки и Капулетти?
ДЖУЛЬЕТТА. Повар послал их на склад за пивом.
РЕЖИССЕР. Джульетта, реплики будете подавать вместе с бульоном!
ДЖУЛЬЕТТА. А пирожки с мясом?
РЕЖИССЕР. Пирожки — это сверхзадача. Раздали бульон, легко, изящно взбегаете на сцену и резвитесь с кормилицей. Кормилица в это время кормит посетителей сандвичами...
ДЖУЛЬЕТТА. Пока я буду резвиться, пирожки простынут.
РЕЖИССЕР. Пожалуй, вы правы. Пока вы разносите бульон, пусть кормилица разносит пирожки. Выход Капулетти — отца и матери. Джульетте сообщают, что к ней сватается Парис.
ДЖУЛЬЕТТА. Джульетта в отчаянии...
РЕЖИССЕР. Нет, пожалуйста, никаких отчаяний! Не надо портить зрителям аппетит. Вы просто скажите, что вам не нравится Парис и что вам нравится Ромео. Кстати, где он?
РОМЕО
РЕЖИССЕР. Безобразие! Присылают полупотрошеных кур! Торопитесь, ваш выход! Сцена первая — площадь Вероны. А что брат Лоренцо опять опаздывает? Никакой дисциплины!
БРАТ ЛОРЕНЦО. Я вот он!
РЕЖИССЕР. Почему вы такой возбужденный, весь красный?
БРАТ ЛОРЕНЦО. Помогал разгружать огурцы. Я еще не гримировался: то разгрузи, то поднеси. В образ некогда войти!
РЕЖИССЕР. Тихо! Начинаем! Хор, прошу внимания. Не забудьте, что в «Прологе» последние две строки «Помилостивей к слабостям пера, их сгладить постарается игра», меняем на «Помилостивей к слабостям пера, их сгладить постарались повара!»
Итак, раньше театрал получал духовную пищу, теперь — пищу из духовки.
— Что сегодня дают в театре? — спрашивал в прошлом театрал, чувствуя приятное волнение в душе.
— Что сегодня подают в театре на первое действие, на второе действие и на сладкое? — спрашивает нынешний театрал, чувствуя приятное урчание в желудке.
Раньше актера увенчивали лавровым венком, теперь он довольствуется лавровым листиком, плавающим в супе.
Раньше театр прогорал. Теперь, в соединении с отбивной котлетой, он приносит владельцам, как пишет «Тайм», доход до 1,5 миллиона долларов в год. Обеденный театр в Омахе, например, вытягивает из посетителей 16 тысяч долларов еженедельно, из которых 9 тысяч — чистая прибыль.
Такие цифры, естественно, бодрят и веселят сердца бизнесменов. Возникают новые, дерзновенные планы по части дальнейшей гурманиэации театра.
ДИРЕКТОР
РЕЖИССЕР. «Отелло». Дездемона пересолит биточки, Эмилия расскажет об этом Яго, у Дездемоны пропадет одна столовая салфетка — подарок Отелло, и заварится такой конфликт!
ДИРЕКТОР. Надеюсь, мавр не станет ее душить? Этак у людей кусок в горле застрянет!
РЕЖИССЕР. Маврик добр, как котенок. Он, конечно, рассердится, что биточки пересолены, ведь он на диете. Но, в общем, все кончится поцелуем в диафрагму. Хэппи энд.
Слышно, как на сцене хор бодро исполняет:
— Нет повести печальнее на свете, чем повесть о сидящем на диете!
Эта дружная, счастливая, процветающая семья
Недавно на американские телеэкраны был выпущен новый 12-серийный фильм «Американская семья».
Так называемые «семейные серии» — уже давно любимая телепища американцев. И молодой режиссер-документалист Крейг Гилберт, принимаясь за этот фильм, имел самые благие намерения —
