Если это и была Дилона, то неизвестный ее уголок. Дилоны обитали на лесных равнинах, рангуны укрывались в лесистых горах. Здесь тоже вздымались горы, но один голый камень, и травинки не росло на склонах. Мария читала в отчетах астронавтов, что на всех планетах, где есть воздух, вода и тепло, трава и деревья заполняют любые закоулки. Здесь этот закон нарушался. На Дилоне было вдоволь воздуха, воды и тепла – и в этом мертвом уголке тоже; на Дилоне – не так уж далеко отсюда – шумели величественные леса, везде гнездилась жизнь.
Различие было лишь в том, что в иных местах эта жизнь на какое-то время сокрушалась хроноворотами, чтобы опять возродиться и снова быть сокрушенной. А здесь и намека не было на жизнь – существующую или погибшую: какая-то абсолютная внежизненность. Мария вытащила «индикатор жизни» – маленький приборчик, с которым не расставалась. Не то что высокоорганизованных клеток, даже бактерий не показывал индикатор.
– Ты знаешь, почему здесь так голо? – спросила Мария.
– Знаю, – ответил Кнудсен.
– Результат хроноворотов, о которых Старейшина Старейшин рассказывал Мише?
– Не думаю. Здесь не кладбище погибшей жизни, а изначальное ее отсутствие. Ничто живое здесь не возникает и сюда не добирается.
– Но почему?
– Погляди на свой наручный передатчик.
На ручном передатчике ярко светилась красная точка – индикатор опасных излучений. Кнудсен сказал, что хронолет, выскользнув по фазовому времени, попал в район интенсивного распада атомных ядер. Здесь все пронизано альфа– и гамма-лучами, здесь свирепствуют нейтронные бури – природа тут казнит саму себя, так можно определить это невеселое место. И, по всему, характер этого страшного уголка сложился таким задолго до того, как на Дилоне народилась жизнь.
– Значит, хронолет вышвырнуло в жерло природного ядерного реактора, так?
– Не в жерло, а на поверхность его. Но нам это самодурство природы не опасно. Конструкторы скафандров постарались, чтобы мы оставались в живых не только в раю, но и в аду.
– Я не поклонница рая, но хотела бы поскорей убраться из ада.
– Тогда возвращаемся на корабль.
– Еще постою здесь несколько минут, если не возражаешь.
Мария осматривала горы, никогда не знавшие жизни, и думала, что если Аркадий прав и где-то существуют могущественные геноинженеры, то и всего их разума не хватит устроить полигон жизнерождения в таких вот гибельных местечках. «А почему бы и нет? – думала она. – Надо лишь создать живую ткань, так же противостоящую смертоносному излучению, как наши скафандры. Вот еще аргумент против Аркадия: существуй такие высшие геноинженеры, они бы сконструировали жизнь всезащитней, чем она реально вышла. Природа, слепая природа – и без Высшего Разума в себе!»
Мария вспомнила, что новых аргументов Аркадию не узнать, ибо, возможно, Аркадия уже нет. Анатолий обещает вызволить товарищей, если они живы. А если нет? Будет мстить за них?
– Обратная синхронизация с временем, в котором мы находились в момент нападения, прошла хорошо, – сказал Кнудсен, когда Мария возвратилась на корабль. – Сдвиг был всего в одно или два столетия вперед, пустяк для наших хронотрансформаторов.
– Будем возвращаться на прежнюю стоянку?
– Поищу другое местечко. Прежняя стоянка под прицелом рангунов.
«Гермес» пронесся над крутогорьем, превратившимся в природный ядерный реактор, и вскоре оказался над лесом. Кнудсен высмотрел извилистую долинку среди крутых холмов. От прицельного обстрела место было защищено надежней, чем прежняя стоянка, а нападения с зенита корабельная защита отражала автоматически. Кнудсен сказал:
– Вывожу на поиск планетолет.
– Авиетка для поиска удобней, Анатолий.
– Но защищена хуже. Планетолет – боевой корабль.
– Ты допускаешь возможность сражения?
– Не отвергаю такой возможности.
Планетолет, космическая ракета на ядерных аккумуляторах, взмыл над лесом. Спустя короткое время Кнудсен приземлился на полянке, где недавно стояли авиетка и два разведочных шара дилонов.
– Вот здесь выпали Рина Ронна и Миша Бах, – Кнудсен показал на примятую траву полянки.
Мария наклонилась над темным пятном, широко разлившимся по оранжевой траве. Кровь, куски одежды, раздробленные кости, клочья кожи и тканей… Несчастного дилона не разбило о почву при падении с высоты, а еще в воздухе разорвало и разбросало.
– Какая ужасная сила в резонансной вибрации! – Мария обернула к Кнудсену побледневшее лицо.
– Во всяком случае, много больше той, какую способно вынести незащищенное тело.
– А следов расправы с Бахом не видно, – сказала Мария.
– Поищем дальше.
Осмотр окрестностей полянки нового не принес.
– Миша не погиб, – сказал Кнудсен. – Вспомни: он цеплялся за прутья развалившегося шара, потом вывалился, но не упал на почву, а пронесся над ней, как если бы его несло вихрем, и пропал в лесу. В лесу его нет, вихря не было – ни один кустик не поврежден. Миша в плену у рангунов.
– Будем искать авиетку, Анатолий?
Кнудсен ответил не сразу.
– Нет, Мария. Что авиетка сразу не погибла, мы знаем. Знаем и то, что ее унесло на север. Я хочу раньше посоветоваться с дилонами.
Хронавты воротились на планетолет. Кнудсен направил корабль к столице дилонов. Внизу показался город. Кнудсен сделал над ним несколько кругов.
С тяжелым чувством люди смотрели вниз. Города не было. Еще не так давно они вглядывались в высокие цилиндры жилых зданий, удивлялись, что ни на одном не видно окон, веранд и балконов. А потом наблюдали на своем экране, как эти здания противостояли искусственному недротрясению – раскачивались, нагибались, но ни одно не обрушилось, даже трещин не появилось на стенах. А сейчас, сколько хватало взгляда, простирался ландшафт разрушения – улица, забитая обломками зданий, неусмиряемая пыль, тонким туманом, как куполом, заволокшая Столицу.
Планетолет медленно проплывал над обломками, стали видны и дилоны: и недвижные тела на камнях, и живые, подбиравшие убитых и раненых, – и транспортные шары, куда складывали тех, кого поднимали. Шары, полные тел, уходили за пределы города.
– Ужасная картина! – Мария содрогнулась. – Сколько погибло! Половина зданий разрушена.
– Да, многое погибло! – с какой-то нарочитой бесстрастностью отозвался Кнудсен: еще никогда она не слыхала у него такого голоса. Впрочем, никогда ни ему, ни ей не приходилось видеть таких варварских разрушений. Она понимала, что он лишь с великим трудом сдерживает негодование.
Планетолет опустился перед Ратушей. Правая половина прекрасного здания превратилась в холмик камней, на левой половине слетела крыша и на стенах змеились трещины. Но главный вход сохранился, около него стояла охрана. Два рослых охранника преградили людям путь. В отличие от быстро раскодировавших человеческую речь Рина Ронны и Уве Ланны эти два дилона телепатировали что-то невнятное. Но оскал ртов и угрожающее движение рук недвусмысленно объясняли происходящее. Несколько дилонов встали поодаль, жестикулируя и повизгивая – по-видимому, готовились помогать охране.
– Дай мне поговорить с ними, – сказала Мария. – Код их мысленных передач я подучила на «Гермесе». Возможно, они поймут меня.
Не было сомнений, что и охрана, и прохожие хорошо разобрались в том, что протелепатировала Мария при помощи наручного передатчика. Но враждебная встреча не преобразовалась в дружественную. Кнудсен шагнул вперед, схватил обоих стражей за плечи и отодвинул.
– Проходи, я за тобой, – сказал он, не отпуская вырывающихся охранников.
Она вошла в туннель, по которому недавно двигались Бах, Аркадий и Асмодей. И намека не было на торжественность той процессии дружеского прибытия хронавтов во Дворец Старейшин. Позади топотала, возмущенно повизгивая, охрана; у зала Проникновения с десяток дилонов пытались остановить людей. Они,
